Он не был уверен, мучили эти двое друг друга или любили, но искренне хотел для них только счастья. Правда, неромантическая часть его души сильно сомневалась в том, что счастье это будет возможным.
– Что, нахлынули воспоминания? – Поинтересовался Тэхён, положил свою руку Дженни на бедро. Она ничего не ответила, кивнула только, и улыбнулась. Так ярко, словно не в гости к чужим родителям собиралась, а на красную дорожку.
Они выгрузили из багажника подарки, которые подготовили Дженни с Тэхёном. Джису внимательно выслушала от сестры краткий ликбез о том, что они купили: шоколадный торт – Чонгук усмехнулся, он не сомневался, что выберет она именно этот вкус, набор пирожных, перчатки из дорогого бутика для его мамы и несколько пластинок с Брамсом – для папы.
– Откуда? – Изумлённо воскликнула Джису.
– Хочется, чтобы нас хорошо приняли, – засмущалась Дженни, всучила сестре в руки пакеты, – я слышала, господин Чон любит Брамса, ему должно понравится.
– Но домой ты никогда такого не покупала…
– Скажешь тоже! Ты хоть знаешь, сколько эти пластинки стоят? – Она замолчала так резко, будто ей дали пощёчину, и даже голова её немножко дёрнулась в сторону. – Впрочем, это неважно. Ты и так им понравишься.
Джису ничего не ответила, лишь покрепче сжала в руках подарки. Чонгук обратил внимание на недовольный взгляд Тэхёна и понял, что Дженни заплатила за всё сама. Сколько в них было гордости – в сёстрах Ким. Не гордыни, но именно благородной гордости, о которой Чонгук читал в книгах про обнищавших аристократов Викторианской эпохи. Это была другая жизнь, ему совершенно незнакомая, и даже не манящая – слишком она была сложна и болезненна, но интересная и будоражащая.
Они наверняка толпились бы у двери несколько минут, пока девушки бы собирались с мыслями, и были бы в этом ожидании комичны и глупы, но дверь распахнулась точно в ту секунду, когда Чонгук подкатил Джису к подъездной дорожке. Но пороге дома стоял Чонхён – его брат. Не частый гость в отчем доме, совсем не частый. На лице его играла ехидная улыбочка. Такая же, как в те дни, когда он закладывал попытки Чонгука начать курить, школьные прогулы и не сделанные домашние задания по математике. Он явно предвкушал шоу, и не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на него из первого ряда.
– Какие люди! – Радостно пробасил он, дружелюбно помахал рукой.
– А ты зачем припёрся? – Угрюмо поинтересовался Чонгук.
– Отец позвонил и сказал, что сегодня важный день для нашей семьи. Что значит важный день? – Ухмыльнулся он, и сам себе ответил: – Значит, наш младшенький будет позориться.
Чонгук ничего не ответил на это заявление, пожал протянутую братом руку, посторонился, позволяя Тэхёну также обменяться с Чонхёном приветствием.
– Кто невеста? – Уже чуть менее ядовито поинтересовался Чонхён, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Меня зовут Ким Джису. Добрый день, приятно с Вами познакомиться, – Джису тоже подняла руку для приветствия. Она выглядела удивительно спокойно, но Чонгук знал, что таится за этой маской: сумасшедше бьющееся сердце и дикая сухость в горле. Она делилась с ним своими секретами. Сказала, что долго училась выглядеть так, словно её ничего не волнует. Чтобы не заставлять сестру переживать.
– И мне приятно, – Чонхён прищурился, быстро пожал её руку. – Тэхён, а ты свою спутницу представишь, или совсем манер нет.
– Дженни, – она первая вышла вперёд, но вместо того, чтобы поздороваться, как все остальные, быстро Чонхёна обняла. И у него, и у Тэхёна глаза на лоб полезли от удивления. Чонгук прикусил язык, чтобы не издать удивлённое «блять» – родители считали, что он мальчик пусть и взрослый, но святой, и плохих слов не знает. – Вы бы знали, как я рада Вас видеть. Мне о Вас много рассказывали, Вы ведь адвокат, правда? Это такая тяжёлая работа, Вы наверняка очень умный! Меня всегда восхищали юристы, такая сложная, такая ответственная работа, – она продолжила щебетать всякие глупости, и Чонхён расплылся в дурацкой улыбке.
Кажется, такому поведению сестры была удивлена даже Джису, и взгляд её блуждал с Тэхёна на Дженни и обратно. Она явно недоумевала от того, что происходит, а Чонгук чётко видел, как под таким напором тает и плавится брат, как слетают с него защитные механизмы один за одним, и превращается он не в хмурого адвоката, выигрывающего самые сложные дела, а в обычного мужика, пускающего слюни на красивую девушку.
Прервал возникшую неловкость отец. Он появился на проходе так неожиданно, что тихо ойкнула Джису, и первым делом окинул их компанию профессиональным оценивающим взглядом. Зацепился за ладонь Дженни, покоящуюся на предплечье Чонхёна, заметил гневный взгляд Тэхёна, беспокойство Чонгука и нервную дрожь Джису. На Джису взгляд его остановился, и тут же он улыбнулся и поздоровался с ней первой:
– Ну, привет, дочка.
– Здравствуйте, – она улыбнулась тоже, и у Чонгука сбилось дыхание от того, как красива была его невеста в этот момент. Как в один миг лицо её из уставшего и обессиленного, превратилось в полное нежности и счастья, и побежали от глаз лучики-морщинки, и обнажились зубы, и вылетело изо рта удивлённое и радостное «ах».
Они толпой загрузились в дом, на ходу здороваясь и знакомясь, и Дженни расточала свои чары на двух мужчин сразу, и справлялась с этим успешно, причём совсем в разных ролях. Чонхёну улыбалась она, словно Джоконда, а с господином Чоном говорила, чуть понижая голос, запуская вглубь зрачков своих лёгкую, невысказанную печаль.
Он и её стал называть дочкой, и восторженно узнал, что Дженни тоже любит классическую музыку, и принялся рассказывать ей анекдот про Брамса и надпись на доме, в котором он жил. Она радостно захохотала, перебила его, продолжила: «Сдаётся комната», и они уже вместе смеялись, будто старые знакомые.
– Что происходит? – Шёпотом поинтересовался Чонгук у Джису, снимая с её ног кроссовки. Это было простым, быстро вошедшим в привычку жестом – стать перед ней на одно колено, только не волнуясь, развязать шнурки, стянуть кроссовок сперва с правой ноги, потом – с левой. Она принимала это безо всякого смущения, как должное. И он тоже не видел в этом ничего особенного. Только замерший смех отца да напряжённые тычки её пальцев в плечи дали понять, что что-то не так.
Он обернулся, но папа успел первым – подхватил Дженни под локоть, принялся травить очередную байку, и она залилась, пуще прежнего, и вовлекла в разговор Чонхёна, спросив, не играет ли он случайно на каких-то инструментах, потому что ему – адвокату и просто умнейшему человеку – это очень бы шло.
– Она работает, – сквозь зубы процедил Тэхён.
– Что? – Переспросил Чонгук, ничего не понимая.
Он поднялся, увидел, как страдальчески перекосилось лицо Джису. Заработали в его мозгу шестерёнки, но им катастрофически не хватало данных. Он не знал какого-то важного пазла, о котором были в курсе все остальные. Это напрягало его и беспокоило. Впрочем, в этот момент были заботы и поважнее.
Мама появилась в том амплуа, которого он боялся больше всего – в роли дивы, спустившейся с небес, чтобы почтить простых смертных своим присутствием. На ней было блестящее платье в пол, очевидно не подходящее для простого семейного вечера, и, боже, каблуки! Она накрасилась ярко, словно на театральную сцену, но даже под толстым слоем косметики видно было её недовольство и скрытая ярость.
– Добрый день, сынок! Рада тебя видеть, – хорошо поставленным голосом, растягивая гласные и делая сильный упор на ударения, заявила она.
– Госпожа Чон, – Тэхён стряхнул с себя всё недовольство, улыбнулся, едва ли не присвистнул, разглядывая женщину, – Вы сегодня просто потрясающе выглядите.
– Ладно тебе, – чуть отпустила она вожжи, позволила себе быстрый смешок.
Его мама величественно прошла мимо Дженни и Чонхёна, мимо собственного мужа, сына, стоящего на одном колене, и Джису, оставила за собой душащий шлейф приторно сладких духов, и обняла Тэхёна, расцеловав его в обе щёки.