– Привет. Как ты тут? – Глупо спросила Дженни, вся закутанная в синий полиэтилен, с маской на рту и дурацким чепчиком на голове. Поняв, что ей не могут ответить, уточнила: – Сильно больно? – Зрачки Джису задвигали слева направо. Не больно, значит. Это хорошо. – А я знаешь, какая злая, что ты мне ничего не сказала? – Сестра закатила глаза, и Дженни не выдержала, фыркнула. Надо же, даже под действием лекарств не теряет свойств характера. – Это, чтобы я не волновалась? – Она несколько раз моргнула. Да, мол, это чтобы без твоих истерик и нервов всё прошло. – И всё же ты так больше не делай, – попросила, а потом замахала руками, ударила себя по рту несколько раз, – такого больше и не будет, я уверена! – Джису снова моргнула. – У нас мало времени. Твой муж-предатель стоит под дверями, весь изошёлся. Может, не пускать его? А то я ревную, что он тебе дороже сестры стал! – Джису нахмурилась, всем своим видом показала, что думает о таком предложении. – В течение двух дней в палату отправишься, – сообщила информацию, всеми правдами и неправдами выведанную у медсестёр. – Когда поправишься, вот увидишь, я с тобой поквитаюсь. – Ей показалось, что сестра улыбнулась. – Ты тут не скучай, а скорее выздоравливай, ладно? – Ей утвердительно моргнули. – Я пошла тогда? – Моргнули быстрее, очевидно, намекая на то, что сестра жаждала увидеть своего мужа. – Люблю тебя, – не обиделась Дженни, и попятилась к выходу. Хотелось видеть сестру так долго, как только возможно.
Чонгук, уже облачённый в защитный костюм, едва ли не оттолкнул Дженни, так стремился зайти внутрь. Она остановилась возле двери, услышала, как изменился его голос – стал мягким и тихим. Он заворковал о чём-то, и она, не собираясь подслушивать, принялась стягивать с себя халат, бахилы и чепчик. Выбросила их в мусорную корзину, глубоко выдохнула, вышла наружу.
Тэхён подпирал стену и говорил с кем-то по телефону. Она подошла ближе, по голосу поняла, что он очень зол.
– Послушай, а без неё точно нельзя это сделать? Нет, серьёзно, я никак не могу ей сказать о…, – он осёкся, заметив её боковым зрением, – поговорим позже, – сухо заявил и бросил трубку.
– Кто это был?
– Ерунда, – он взял её руку в свою, заглянул в глаза. – Ну как она? Всё хорошо?
– Да, – Дженни слабо улыбнулась, – даже шутить умудряется.
– Вот и славно. Я же говорил, что так и будет, а ты не верила!
– Я верила, – она потянулась к нему, обняла парня так сильно, как могла, и он бережно обхватил её руками. Дженни вдыхала его запах, ставший удивительно родным, и неважно, курил он или использовал новый парфюм, этот запах всё равно был ей как дом, чувствовала щекой, как бьётся его сердце, успокаивалась понемножку.
Она думала, что самые тяжёлые жизненные испытания, выпавшие на их долю, уже позади. Оставались сущие мелочи. Закончить университет, устроиться на хорошую работу, может быть, если Тэхён одобрит, взять щенка корги. И они с Джису и Чонгуком будут дружить семьями, и жизнь их будет чудесной и сказочной.
Дженни совсем не замечала, что мечты, ранее бывшие для неё просто способом убегать от реальности, превратились в цели. Она была искренне убеждена, что цели эти сможет осуществить.
Экзамены проходили легко. Она как-то удивительно ловко совмещала учёбу, работу, свидания и посещение больницы. Джису шла на поправку быстро, и только язвила пуще прежнего, а Чонгук улыбался так, словно не осталось у него в мозгу извилин, отвечающих за благоразумие и печаль.
Тэхён купил билеты на концерт классической музыки на её день рождения. Подарил их с такой гордостью, что она не смогла сдержать смех.
– Рахманинов? – Удивлённо взглянула на программу. – А почему именно он?
– Я выбрал самую длинную фамилию, – смущённо пробормотал парень, и она расхохоталась. – Нет, ну я подумал, что тот, у кого длиннее фамилия, самым крутым будет. Разве нет? – Он выглядел так обескураженно, что у Дженни защемило сердце, но перестать смеяться она всё равно не могла.
– Так, – только закивала головой, бросилась ему в объятия и зацеловала Тэхёна всего – до куда смогла дотянутся.
Концерт был чудесный. Он надел костюм, оставшийся со свадьбы, Дженни выбрала платье, в котором впервые пошла с ним в ресторан – с несколькими прожжёнными дырочками на подкладке. Ей было интересно, узнает ли он его, и Тэхён расплылся в улыбке, засмеялся добродушно.
– То самое платье, в котором ты меня облапошила и спёрла ключи от машины, – радостно принялся вспоминать тот день.
– Ты на него вино пролил, – заявила она, стараясь не подавать виду, что её сильно царапнуло это гадкое слово – спёрла.
– Может не пойдём никуда? – Вдруг резко сменил тон Тэхён.
– Почему? Тебе плохо? – Она заволновалась, встревоженно приложила руку к его лбу.
Он взял её ладонь, захватил нежную кожу губами.
– Нет, мне очень хорошо от того, что эта горячая девушка – моя.
И они снова засмеялись, уже синхронно, и почти опоздали на концерт. Протиснулись на свои места в самом центре зала. Стулья были деревянными и неудобными, а ещё ноги Тэхёна упирались в впередистоящее кресло. Но Дженни забыла обо всём, как только вышел на сцену пианист, кажущийся удивительно одиноким и крошечным, в чёрном фраке, в белой рубашке, застёгнутой под горло. Он поклонился три раза, сел за инструмент. Подождал, пока стихнут аплодисменты. И первые ноты Концерта №2 пробрали Дженни до костей. Она вглядывалась в пианиста, ставшего величественным и могучим, управляющегося с инструментом так, будто он был человеком. И слёзы струились по её лицу, а руки исступлённо сжимались.
Дженни пережила катарсис и очнулась только тогда, когда очнулся и пианист от своего магического образа, и вновь стал маленьким. Она вскочила, она хлопала так, что заболели ладони, и очень пожалела о том, что не купила цветы.
Тэхён придерживал её за локоть, когда они выходили из зала. Дженни всё ещё была в прострации, глаза её блуждали, не находили в пространстве опоры, и ноги, и всё тело стали слабыми и безвольными.
– Тебе так понравился? – Спросил он, закуривая.
Она взглянула на него. Тэхён был сосредоточен, явно напряжённо о чём-то размышлял.
– Это был лучший подарок, который ты мог сделать, – прошептала, потому что голос отказывался повиноваться. – Я никогда, никогда в жизни такого не испытывала. Спасибо тебе.
– Я рад, что угадал.
– А тебе как? – Дженни поняла, что даже ни разу не взглянула на парня за время концерта, так была увлечена музыкой. – Не было скучно? – Она понимала, что не каждый человек способен выдержать два часа, за которые фактически ничего не происходит.
– Нет, – отрицательно замотал головой, подтверждая свои слова. – Я наблюдал за тобой.
– За мной?
– Да, – коротко улыбнулся, – ты была куда интереснее, чем тот парень на сцене. Я никогда тебя такой не видел.
– Какой? – Спросила, не понимая даже, какой ответ хочет услышать. Такой счастливой? Такой зарёванной? В таком трансе?
– Настоящей, – увидев её непонимание, продолжил, – я всегда знал, что тебе нравится музыка. Но только теперь я понял, насколько. Ты никогда не была такой искренней со мной, как с ней. И ни с кем не была, мне кажется. Между вами был какой-то диалог, – нахмурился, – и я ни черта не понимал, но всё равно. Всё равно было интересно.
Дженни не нашлась, что ответь. Подумалось только, что ей бы очень хотелось, чтобы её заявку на стажировку в концертном зале одобрили. Пусть она никогда уже не станет музыкантом, это не страшно. Она не хотела полумер, не хотела учиться во взрослом возрасте. Знала, что в ней нет таланта, и поэтому просто жаждала быть самым преданным, самым чувствующим слушателем. И если бы она смогла работать с музыкантами, если бы могла привлекать больше людей к тому, чтобы проникнуться этой магией – магией музыки, что существует столетия и до сих пор не растратила своей силы, до сих пор пробирается под кожу и словно рентген подсвечивает всё, что болит, для неё не было бы большего счастья.
Джису выписали из больницы в середине месяца. Её встречала с цветами целая толпа – Джении с Тэхёном, Чонгук с родителями, и даже Чонхён освободил время, чтобы приехать. Недавняя пациентка, всё ещё бледная и не слишком уверенно держащаяся в кресле, но улыбающаяся так, что выражение её лица могло зажечь лампочку, радостно благодарила каждого, и глаза её становились мокрыми от слова «доченька», вылетающего из рта господина Чона.