— Катя, на минуточку, — он подхватил ее под локоть и попытался отвести в сторонку, но тут уже Марго не захотела отцепляться.
— Да говори при ней, — милостиво разрешила Катя. — Что случилось?
— Савва пропал.
— Как — пропал?! — чуть ли не хором спросили обе девушки.
— Сбежал из больницы.
Катя сглотнула. А Марго расхохоталась:
— Ну конечно! Какие же вы идиоты! Он же играл много ролей. И каждый образ становился для него истиной, хоть и на время. Он прожил много жизней. У Саввы было много душ. И если душу Фауста уволокли черти в ад, что стало с остальными? Куда делся сам Савва Глинин? И что он сделает с людьми, которые раз за разом приживляли ему чужие маски?!
Катя увидела, как стремительно побледнел Агнер, и ей вдруг стало очень-очень страшно.
А Марго продолжала смеяться.
Семиринка
Александра Давыдова
«В каждой порядочной военной драме просто обязан быть боец, который, отпревозмогав весь фильм, в конце, на последней секунде самого превозмогательного боя, когда на горизонте внезапно появляется подкрепление, вскочит из окопа с криком „Нааааашиии!“ и тут же получит пулю в лоб. После этого оставшаяся партия спасается и живет долго и счастливо…»
1. Я прихожу неожиданно.
«А мне кажется, что в реальности, если бы Ромео и Джульетта не умерли, то все закончилось бы более чем банально: уже через месяц начались бы ссоры и недовольство друг другом, а поскольку личности они незрелые (уже сам факт самоубийства это демонстрирует), то скоро от романтики и вечной любви не осталось бы и следа…»
Литературный чат, фэн, третий-справа-в-пятом-ряду.
2. Я выгляжу романтично.
«Одним из главных бичей истории науки я бы назвал случайность. Одно дело, когда совершению открытий мешают объективные причины — несовершенство исследовательских методов, незрелость технологий, неготовность мировоззрения самих ученых, в конце концом. Можно с полным правом надеяться, что в ходе прогресса всё это будет успешно преодолено. Совсем другое дело, когда ученый — и мир вместе с ним — находился на пороге озарения, которое приходит один раз в век одному из миллионов… И, вдруг несчастный случай. Или — если заглянуть подальше, в Средние века, к примеру — лапы инквизиции…»
Лекция по истории философии и науки, проф. И. С. Ферзин.
3. Я действую несправедливо.
Эскалатор ползет медленно и так лениво, будто у него все шестеренки не то что заржавели, а просто заснули смертью храбрых. Вот уже несколько дней мне делать абсолютно нечего, скука душит почище, чем петля висельника, а тут еще это монотонное, укачивающее движение. В мыслях окружающих людей нет ничего интересного, только обычные для часа пик ругательства, мечты «поскорее-домой-бы-добраться» и прочий хлам. Тысячу раз перебирала уже. Сначала это казалось интересным, но через несколько лет стало обычной рутиной. Брезгливо обтерев ладони о лацканы чьего-то пиджака — после копания в их мозгах мне всегда кажется, что я извозилась в мусорной куче — лениво осматриваюсь по сторонам. Может, повезет? Драка там или ссора? Всё ж живые эмоции… Но нет, вокруг болотная тишь да гладь, народ даже не особо активно толкает друг друга.
О, повезло. Девочка впереди — как я сразу-то не заметила? — листает глянцевый журнал. Не подарок, конечно, книжное чтиво я люблю больше, но на сегодня сойдет. Я заглядываю ей через плечо, морщусь от слишком сладкого запаха духов, отмахиваюсь от сухих, будто кукольных, высветленных прядей и всматриваюсь в страницы.
А вот и внезапность. Это ощущение всегда приходит неожиданно, но обычно я замечаю человека в толпе или в окне дома… Ну, пару раз в телевизионных передачах попадались, этих потом выследить посложнее. Но вот так, чтобы на фотографии в журнале — первый раз. И как мне прикажете его искать?
Я возмущенно фыркаю, девица оглядывается, вздрагивает. От испуга роняет журнал и начинает пытаться отступать, не поворачиваясь ко мне спиной. Получается плохо — там как раз едет пара старушек из разряда «дай повод поворчать о манерах молодых», которые, не разобравшись, сначала начинают пихать девицу обратно и крыть ее, на чем свет стоит — «куда прешься, глаз, что ли, нет?» Потом замечают меня и замолкают. Хотя напрасно боятся, по душу таких вот — не я хожу. По эскалатору прокатывается людская волна, внизу, кажется, даже кто-то падает.
Подбираю журнал, сворачиваю в трубку и кладу в рюкзак. Мило улыбаюсь окружающим. Мне больше не скучно.
В метро спускаться не хотелось. Саша нерешительно потоптался около дышащих подземным теплом дверей, был не раз и не два задет локтями и сумками, получил свою порцию «что встал, как столб, на проходе?», чуть поразмышлял и отошел к ларьку. Интуиции своей он привык доверять, но всегда привязывал к своим действиям еще и разумные резоны, чтобы не казаться странным. Вот и сейчас — почему не хочется в метро? Вовсе не иррационально — просто он слишком голоден, чтобы ехать до дома два часа и ждать мифического ужина, который еще сколько-то времени придется готовить; поэтому решил купить хот-дог, заглушить голос страждущего желудка… А там, глядишь, и ощущение опасности испарится.
— Хот-догов нет! — рявкнула краснощекая тетка и захлопнула приоткрывшееся было окошечко.
Отмазка не прокатила, других поблизости не находилось, а на улице стоять было слишком холодно, и начиналась метель. Поэтому Сашка, чертыхаясь под нос для храбрости, решился-таки ехать домой. В конце концов, что за выкрутасы? Три года подряд было не страшно, и тут вдруг — страшно.
Эскалатор почти довез его до самого низа, когда народ сверху почему-то разволновался, стал напирать, здоровенный мужик рядом начал падать и толкнул Сашу в спину. Он не удержался на ногах и упал в аккурат рядом со стальными зубьями, под которые убегало ребристое эскалаторное полотно, зловеще похрустывая. Кувыркнулся вперед, чудом уберег пальцы, вырвал из зубов «железного монстра» обшлаг рукава и оставил ему — в качестве трофея, видимо — клок волос.
Потом минут десять, не меньше, тяжело дыша, сидел рядом с будочкой контролера. Ноги дрожали и отказывались нести его дальше. Сердце колотилось через раз, а в противный голосок в голове всё не унимался «а я тебе говори-и-ил…»
Сегодня у нас первое свидание. Я долго мокла под кипящим душем, чтоб выглядеть хотя бы чуть-чуть теплой. Еще пришлось напялить на себя красный свитер и — о песнь стилю и гламуру! — джинсы отвратительно нечерного зеленого цвета. Миленькое сочетание, вырвиглаз, как сказала бы Медуза. Уж она-то понимала в зрительных образах, не поспоришь.
В этот раз работа дается мне на редкость тяжело, зато интересно. Выяснение личности на фотографии заняло больше времени, чем хотелось бы — мне стало лень идти в редакцию и распугивать бедных журналистов. У них и так работа нервная, еще меня там не хватало. Потом, глядишь, не отойдут от потрясения — и выйдет очередной глянец с лейтмотивом «готик-стайл в каждый дом». И каждая вторая дура на улице начнет выглядеть, как я. Кому оно надо?
Поэтому пришлось прогуляться по сети, сравнение по внешнему облику — как два пальца отстрелить. Через пару дней нашелся — глупо было бы, такой симпатичный мальчик, еще бы его фоток не было в интернете.
Потом привлечь внимание, познакомиться, «Алиса, это пудинг. — Пудинг, это Алиса…» А вот уносить пудинг, пожалуй, не надо. Не советую. Он мне нужен, причем — что особенно печально — даже не для еды. Профессия такая, ничего не поделаешь.
Потом развиртуализоваться — почему бы и нет, если мне человек интересен, а ему интересен тот, кем притворяюсь я?
Можно было, конечно, и не знакомиться… но в чем же тогда романтика, а?
Все полтора часа Саша размышлял, стоит ли взять ее за руку. С одной стороны, надо бы — такая симпатичная девочка, интересная, и не дура… — причем далеко не дура, что встречается всё реже. Как говорится, хватай в охапку и беги. Куй железо, не отходя от кассы. И прочие размышления в подобном ключе.