[172]. Еще одним результатом влияния революционных событий является концепция социальной мобильности, которую Гурвич, как и многие его соотечественники (например П. А. Сорокин или Н. С. Тимашев), вынес из опыта событий 1917 г. Коллеги и ученики Гурвича не могли не заметить важности революционных событий в России для формирования научного мировоззрения мыслителя[173]. Так, Ф. Боссерман указывает, что «социологическая программа Гурвича была рождена из того опыта, который он получил в годы революции»[174]. Тот факт, что ученый не смог полностью интегрироваться в структуру французской социологии[175] и оставался в этом отношении «изгнанным из стада»[176], в немалой степени объяснялся тем опытом, который он пережил в Революцию 1917 г. Как признает сам Гурвич, ключевые концепты его социологической теории – гиперэмпиризм и сверхрелятивизм, – встретившие столь широкое непонимание среди его французских коллег, были укоренены в опыте русской революции, в «участвующем наблюдении»[177] молодого ученого за этими событиями 1917–1920 гг. В этом смысле показательно признание, сделанное им через 45 лет. Критикуя альтернативные социологические теории, Гурвич подчеркивает значение именно экзистенциальных предпосылок их формирования и, в частности, намекая на свой жизненный опыт, говорит о том, что «непосредственное участие таких теоретиков в социальных потрясениях (революциях, войнах, политических движениях, профсоюзной деятельности) должно привести к состыковке социологической теории и социального опыта»[178].
Мыслитель неоднократно упоминал участие в русской революции как основной стимул для разработки своей социологической теории. Так, в автобиографическом очерке он рассказывает о принципах, сформулированных им в Петрограде: «Наблюдая, переживая различные реакции разных социальных слоев, групп, классов, социальных ячеек, советов, новых и старых организаций, присутствуя при практически полном разрушении старой социальной структуры, я сформулировал несколько идей, которые впоследствии служили мне ориентиром в моих социологических работах: 1) социальное право рождается спонтанно и независимо от государства и от государственного правопорядка и может состоять с этими последними в различных типах связи; 2) существуют глубинные уровни социальной действительности, чьи взаимосвязи и иерархические порядки находятся в процессе постоянного изменения; 3) социальная группа является микрокосмом форм социабельности; 4) глобальное общество и социальные классы являются макрокосмом социальных групп; 5) существует возможность коллективного, негосударственного планирования, основанного на плюралистической экономической демократии и федералистической собственности»[179]. Данная цитата наглядно демонстрирует роль революционных событий в становлении научной концепции молодого ученого[180].
Эти принципы легко обнаруживаются в работах и идеях зрелого периода. Идея социального права, федералистический идеал демократического устройства, многоуровневая концепция социального бытия, теория форм социабельности и многие другие достижения мысли Гурвича связаны с пережитыми в России революционными событиями. Один из учеников Гурвича Рене Тулемон отмечает, что его наставник «сохранял некоторую ностальгию по тем годам, когда его демократический и социалистический идеалы были так близки к осуществлению, а пережитые потрясения стали неоценимым источником для наблюдений, из которых зародились первые проекты его социологической теории»[181]. Однако проектам Гурвича суждено было реализоваться уже не в России, мыслителю же пришлось искать способы выражения этого опыта в научных сообществах сначала Германии, а затем Франции.
вернутьсяСм. постановку этих проблем соответственно в двух основных работах Гурвича: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Paris, 1950; Idem. Lidée du droit social. Paris: Recuei Sirey 1931.
вернутьсяВ этом смысле А. Мендрас называет Гурвича «жертвой революции»: Interview de F. Farrugia avec H. Mendras // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Р. 95. Ж. Дювиньо, ученик Гурвича, отмечает, что Гурвич позиционировал себя во французской социологии как единственного свидетеля революции 1917 г. в России, и именно отсюда происходила основная линия его социологии (Duvignaud J. Le prix des choses sans prix // Unitam. 1993. No. 6. Р. 17). Об огромном значении революции 1917 г. для Гурвича говорят многие современники мыслителя. См., например: Ansart Р. Les sociologies contemporaines. Paris, 1990. Р. 11; Interview de F. Farrugia avec J. Duvignaud // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Paris, 2000. Р. 236; Balandier G. Evocation de Georges Gurvitch… Р. 229. В другой работе Ж. Баландье отмечает, что «русская революция была основой первого проекта социологии Гурвича; проекта, который мыслитель конструировал и реконструировал в течении всей жизни» (Balandier G. Georges Gurvitch: sa vie, son ceuvre. Р. 6).
вернутьсяBosserman Ph. Georges Gurvitch et les durkheimiens en France, avant et après la Seconde Guerre mondiale // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1981. No. 70. Р. 125. См. также: Bosserman Ph. Dialectical Sociology: An Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Р. 2–3.
вернутьсяClark T. N. Prophets and Patrons. The French University and the Emergence of the Social Science. N.Y, 1973. Р. 230. Ален Турен в связи с этим справедливо говорит, что «проблема Гурвича – это проблема российского общества. И мог ли он избежать этого влияния, наблюдая, как обрушались социальные системы, давая рождение авторитарной власти?» (Interview de F. Farrugia avec A. Touraine // Farrugia F. La reconstruction de la sociologie française (1945–1965). Paris, 2000. Р. 273).
вернутьсяGurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 12.
вернутьсяТермин, который Гурвич использует для характеристики своей позиции в годы революции (письмо Г. Гурвича Р. Кёнигу от 4 ноября 1963 г.).
вернутьсяGurvitch G. La vocation de la sociologie française est de produire une jonction entre la sociologie théorique et la recherche empirique… P. 67.
вернутьсяGurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 6.
вернутьсяВ другом месте Гурвич, отвечая на вопрос Ж. Дювиньо о наличии связи между формированием принципов его социологической теории и революционными событиями 1917 г. в России, подчеркивает, что «такая связь очевидна! Мои конкретные социологические наблюдения были сделаны на собственном жизненном опыте – констатация очевидных противоречий между различными социальными группами и уровнями социальной действительности в тот момент, когда социальная структура всего общества – царизм – была разрушена, а новая социальная структура Советской России только еще формировалась» (Duvignaud J. L’oublie ou la chute des corps. P. 24).
вернутьсяToulemont R. Sociologie et pluralisme dialectique: Introduction a l’oeuvre de Georges Gurvitch. P. 7.