Из содержания данной статьи можно сделать вывод, что Гурвич занимал тогда вполне четкую позицию в русском философско-правовом дискурсе, первоначально склоняясь в сторону нравственного идеализма Соловьева, «спиритуализм» правовой доктрины которого он пытался компенсировать акцентированием не метафизической, а социальной природы права. При этом основы для социологического анализа мыслитель находил в концепции самого Соловьева, пытаясь не столько скорректировать, сколько «завершить» начатую великим русским философом философско-правовую систему, различая в ней несколько разных тенденций[214]. Вместе с тем нужно признать, что «завершение» Гурвича страдало тем же недостатком, что и его анализ позиций других мыслителей, – произвольным дополнением чужих идей собственными представлениями. Это, в частности, относится к тезисам Гурвича о социологических основах философии Соловьева и о второстепенном значении теократических идей для формирования социально-политической концепции этого великого русского мыслителя.
Хотя в своих франкоязычных работах Гурвич почти не ссылается на авторитет русских философов, чьи идеи вдохновляли его искания 1920-х годов, нетрудно проследить параллели между «авто-теургической этикой» мыслителя[215] и современными ему направлениями русской философской мысли: «этикой сублимации как зависимости от Абсолютного» Б. П. Вышеславцева, «этикой восходящих ступеней добра» СИ. Гессена, «теономной этикой любви» Н. О. Лосского и т. д. Идеал-реализм Франка, Лосского и других учеников Вл. Соловьева перекликается здесь с идеал-реалистическим учением Фихте, творчество которого также было созвучно творческим исканиям Гурвича.
Участие молодого ученого в русском философском дискурсе, на некоторое время приостановленное, вновь вступает в активную фазу после переезда Гурвича в 1925 г. во Францию. Там он встречает уже сформировавшиеся эмигрантские круги, доступ в которые был теперь не так прост, как в начале 1920-х годов. Среди нескольких групп, организованных по идеологическому и политическому принципам, Гурвич оказывается наиболее близок к центристским кругам, признанным главой которых был П. Н. Милюков. Мыслитель принципиально дистанцируется от политической деятельности, оставаясь «беспартийным социалистом»[216]. Среди периодических изданий эмиграции Гурвич больше всего сотрудничает с «Современными записками»; их возглавляли бывшие левые эсеры Вишняк, Бунаков и Фундаминский, политической программе которых Гурвич симпатизировал в России[217], но с политической ангажированностью которых он не соглашается в период эмиграции. Ученый продолжает свою академическую деятельность в учебных и научных заведениях русской эмиграции: читает лекции по теории и философии права, по истории русской философии права во Франко-русском институте социальных, политических и правовых наук[218]; на юридическом факультете Парижского университета; в Русском народном университете[219].
Показательна в этом смысле опубликованная в 1926 г. на французском языке статья «Русская философия первой четверти XX века», где Гурвич не скрывает своих симпатий к идеал-реалистическим концепциям соотечественников – идет ли речь о попытке Н. О. Лосского связать идеальный и эмпирический аспекты[220], либо о попытке С. Л. Франка найти онтологическую основу для идеальных элементов бытия[221]. Вывод Гурвича заключается в «констатации бесспорного факта наличия в русской философии ясно выраженной общей тенденции к метафизике, онтологической теории знания и морали, к истинной философской системе»[222]. Среди мыслителей эмиграции Гурвич выделяет группу ученых, опирающихся на идеи Фихте и видящих в его системе «замечательный синтез иррационализма и диалектики»
214
Примечательно, что в течение нескольких лет Гурвич продолжал интересоваться философией права Вл. Соловьева, о чем свидетельствуют прочитанные им лекции и доклады о творчестве этого великого мыслителя в кругах русской эмиграции в Париже (см.: Русское зарубежье… Т. 1. С. 218).
216
См. Дело Г. Гурвича (анкета от 27 апреля 1928 г.) в архивах русских масонских лож (Великий Восток Франции – Северная Звезда (1924–1970)). 11-2-1/207.
217
Так, в одном из писем Ф. Броделю Гурвич пишет о том, что в годы революции он был «очень близок к идеологии левых эсеров» (письмо Г. Гурвича Ф. Броделю от 18 января 1962 г. // Библиотека Института Франции. Фонд Фернана Броделя. № 52).
218
Так, в программе за 1926–1927 гг. указано, что Гурвич читал лекции по истории политических учений в Новое время (происхождение и эволюция демократических идей): Программа курсов Франко-русского института социальных и политических наук на 1926–1927 гг. // ГА РФ. Ф. 5956. Оп. 2. Д. 540.
219
См. афиши лекций за 1925–1927 гг. в архивах Института славянских исследований в Париже. (Центр современных архивов Франции. Фонд Института славянских исследований. 20010498/176). Чтение Гурвичем лекций по русской философии права подтверждают и другие источники. См., например, список лекций и докладов мыслителя (Русское зарубежье… Т. 2. С. 212 и след.), его переписку с издателем (письмо Г. Гурвича Ф. Зибеку от 12 ноября 1925 г. (цит. по:
220