Выбрать главу
[257]. Другим аспектом было противопоставление идей Фихте и Гегеля[258], с «империалистической» диалектикой последнего Гурвич был знаком еще с юности и посвятил ее опровержению ряд своих более поздних работ[259].

Гурвич приветствует «этику действия» Фихте и воспринимает идеи немецкого философа о синтезе индивидуализма и универсализма, примирении личных и сверхличностных ценностей, о праве как форме рационализации и обобщения права[260]. Мыслитель кладет эти идеи в основу своих будущих идеал-реалистических представлений о праве, хотя, по мнению оппонентов Гурвича (Н. Н. Алексеева, С. Л. Франка и СИ. Гессена), интерпретация Гурвичем идей Фихте является скорее изложением идей самого автора, подкрепленным некоторыми цитатами из работ Фихте[261] (как иронично подметил С. Л. Франк, диссертант «скорее был занят системой этики Гурвича, чем системой этики Фихте»[262]).

Действительно, Гурвич анализирует не дословное содержание опубликованных работ немецкого философа – основной упор он делает на поиск тенденций мысли Фихте, используя при этом материалы рукописных архивов немецкого философа[263]. Замысел работы Гурвича состоял в демонстрации того, что основные принципы этической системы Фихте уже сформулированы в рукописях мыслителя. Опубликованные после смерти Фихте, эти рукописи были отредактированы его сыном, вследствие чего претерпели в некоторых местах существенные изменения[264]. Поэтому неудивительно, что ряд выводов, высказанных Гурвичем в работе 1924 г. и основанных на изначальных рукописях немецкого мыслителя, оказались противоречащими обычным представлениям о философии Фихте, которые были сформулированы исследователями, ориентирующимися на опубликованные трактаты немецкого философа[265].

В связи с этим Н. О. Лосский отмечает, что Гурвичу не удалось «достичь идеал-реализма» и поэтому он «впадает в алогический реализм, могущий легко перейти в пантеизм»[266], формулируя свои собственные принципы, положительными моментами которых, по мнению критика, были «установление понятия индивидуальности, критика примата практического разума»[267]. Критические ремарки двух знаменитых русских философов вполне объяснимы в рамках той философской дискуссии, которая была подспудно заложена в работе Гурвича о Фихте. Сам Гурвич рассматривал эту работу в ракурсе борьбы против «опасностей мистицизма, свойственных интуитивистской философии двух русских мыслителей – Лосского и Франка – и лежащим в основе этой философии идеям славянофилов, которые, в свою очередь, коренятся в религиозной философии православия»[268], и как попытку «достичь синтеза между интуицией и диалектикой»[269]. В то же время мыслитель указывал на идеи этих двух русских философов как на ценнейшее дополнение к развитию европейской философской мысли, позволяющее компенсировать картезианские мотивы за счет теории иррационального и за счет основанной на интуитивизме эпистемологии[270]. Очевидно, что спор шел не только и не столько об этических идеях Фихте, сколько о мировоззренческих установках русского философского дискурса в целом[271].

вернуться

257

См.: Гессен СИ. Georg Gurwitsch. Fichtes System der konkreten Ethik. С. 455–460.

вернуться

258

Gurwitsch G. Fichtes System der konkreten Ethik. S. 159–165.

вернуться

259

В частности, см. работы Гурвича «L’idée du droit social» и «Dialectique et sociologie».

вернуться

260

Отметим также ту демократическую направленность, которую Гурвич видел в социально-философской системе Фихте, называя последнего «философом Французской революции» (Gurvitch G. Die Neuestefranzösische Literaturüber dennach-kantianischen Idealismus… S. 109). Другим важным, с точки зрения Гурвича, моментом была связь Фихте и масонского движения (Ibid. 111–112).

вернуться

261

См.: Диспут Г. Д. Гурвича… С. 4.

вернуться

262

Там же. Рецензируя эту работу своего молодого друга о Фихте, СИ. Гессен также отмечает, что «самое оригинальное в этой книге то, что ее основная идея принадлежит не Фихте, а самому Гурвичу» (Гессен СИ. Georg Gurwitsch. Fichtes System der konkreten Ethik. С. 457). См. также замечания американского автора Э. Блисс-Тэлбот в ее довольно благожелательной рецензии (Bliss-Talbot E. Gurvitch G. Fichtes System der konkreten Ethik // The Philosophical Review. 1925. No. 34. P. 507). Более жесткую критику работа Гурвича получила и в рецензии французского исследователя Э. Брейе, считавшего выводы Гурвича «шокирующими и парадоксальными», раскрывающими лишь собственные идеи Гурвича, основанные на представлениях современной немецкой философии (Bréhier E. Histoire de la philosophie moderne (compte-rendus) // Revue philosophique de la France et de l’étranger. 1926. No. 102. P. 157–158).

вернуться

263

Работа в архивах Прусской императорской библиотеки в Берлине над рукописями Фихте являлась стержневым пунктом исследовательского замысла молодого Гурвича: именно в этих целях он берет отпуск без содержания на 1923/24 учебный год на Русском юридическом факультете в Праге и именно эту причину (необходимость работы в Берлинской библиотеке над рукописями Фихте) он указывает в заявлении на научный отпуск (заявление Г. Д. Гурвича от 8 октября 1923 г.). О напряженной работе над «почти нечитаемыми» рукописями Фихте Гурвич пишет известному в Германии того времени специалисту по философии Фихте Фрицу Медикусу (письмо Г. Гурвича Ф. Медикусу от 26 января 1924 г. (цит. по: Gurvitch G. Ecrits allemands. Vol. 1. P. 347)).

вернуться

264

Письмо Г. Гурвича Ф. Медикусу от 26 января 1924 г. Это же Гурвич подтверждает и в своем автобиографическом очерке: Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 7.

вернуться

265

См. рецензии M. Гейгера (Geiger M. Gurwitsch G. Fichtes System der konkreten Ethik // Theologische Literaturzeitung. 1926. Nr. 51. S. 145–146), M. Геру (Guéroult М. Le système fichteen de la morale concrète d’après G. Gurwitsch // Revue de Métaphysique et de Morale. 1926. No. 33. P. 127–133). Французский правовед Гастон Ришар также указывает на вольность автора в обращении с первичными источниками, приводя в пример как раз его исследование о Фихте (Richard G. Le transpersonalisme dans l’éthique de Fichte // Revue internationale de sociologie. 1935. No. 43. P. 411).

вернуться

266

Диспут ГД. Гурвича.

вернуться

267

Отчет о деятельности: Русское философское общество в Праге // Руль. 1925. 17 июня. С. 4.

вернуться

268

Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 5.

вернуться

269

Ibid. Р. 6. В своих зрелых работах позднего, «французского» периода творчества Гурвич уже очень редко ссылается на авторитет малоизвестных на Западе русских философов, но многие ключевые концепции его социологической теории находят свое основание именно в идее всеединства. Подбирая разные варианты перевода для этого термина, Гурвич опирается на этот мировоззренческий принцип, восходящий к трудам В. С. Соловьева, А. С. Хомякова и других русских философов-идеалистов. Так же как и его единомышленники (СИ. Гессен, С. Л. Франк и др.), он остается верным данному принципу, основными моментами которого, по мнению Анджея Валицкого, были: «1) идея примирения единого и многого в синтезе, направленном как против атомизма XIX в., так и против простого монизма, который есть не что иное, как тоталитарное извращение идеи единства; 2) идея “иерархии уровней”, направленная против редукционизма; 3) идея автономии, противопоставляемая натурализму и психологизму» (Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. P. 417).

вернуться

270

См.: Gurvitch G. Phénoménologie et critiсisme. Une confrontation entre les deux courants dans la philosophie d’Emile Lask et de Nikolai Hartmann… P. 284.

вернуться

271

В этом отношении характерно, что в своей рецензии на книгу Гурвича Н. О. Лосский называет его типичным «представителем русской философии во всей ее оригинальности» (Losskij N. Fichtes konkrete Ethikim Lichte des modernen Transcendentalismus… S. 355). Интересный вывод делает американский исследователь Р. Сведберг. Соглашаясь с тем, что в работе 1924 г. Гурвич формулирует скорее собственную этическую систему, чем описывает систему Фихте, Сведберг считает, что замыслом данной работы был синтез философии русского интуитивизма и немецкого неокантианства (см.: Swedberg R. Sociology as Disenchantment: The Evolution of the Work of Georges Gurvitch. Р. 69). И хотя в данном аспекте приходится говорить о влиянии не неокантианства, а феноменологии, замечание американского ученого справедливо в том смысле, что раскрывает попытку Гурвича переработать и развить ключевые положения русского философского дискурса. На скрытую религиозную полемику в работах Гурвича обращали внимание и другие исследователи. Так, канадский ученый Ф. Сен-Луи считает, что «диалектика Гурвича – это борьба за Абсолютное, борьба с ностальгической, индифферентной по отношению к христианству социологией» (Saint-Louis F. D’Auguste Comte… a Georges Gurvitch // Revue de l’Institut de Sociologie. 1988. No. 1–2. Р. 163).