Наконец остановились. Быстро выгрузились. Старший отдал распоряжение, и проводника под бережную и навязчивую опеку взяла пара оперативников. Начали сверять часы, определять направления движения и отводить каждому свое место.
Небо было высоким и черным, ночь безлунной, дышалось легко и свободно. А потом под ногами командира вырос огромный, ярко-красный в безлунной ночи, голодный подсолнух, заслонив своими лепестками небо, горы и жизнь.
Когда эхо взрыва перестало метаться из стороны в сторону, из темноты выскользнули люди в военной форме и зеленых косынках. Шли осторожно и не торопясь, опасаясь возможного выстрела или взрыва гранаты. От проклятых кяфиров всего можно ожидать, даже от мертвых. Но было тихо. И тогда, уверенный в своей победе бородач, все также ухмыляясь, достал нож и склонился над лежащим на земле человеком.
И вдруг вышла большая и полная луна. Красивая, холодная и ко всему равнодушная. Но Леший, он же Алексей Сергеевич Егоров, тридцати трех лет отроду, опер на службе и лентяй по жизни, а в целом когда-то счастливый человек, этого уже не видел.
ОСКОЛКИ
Говорят, что бытие определяет сознание. Возможно, сознание определяет бытие. Но, наверное, главным является то, что определяет наше небытие для тех, кто о нас помнит.
Х
Сима ехал в горы.
Горы и скалы он не любил с детства. Не переносил он ни нагромождения скальных пород, ни людей, в этих камнях проживающих. Несмотря на свою профессию, был он человеком мягким и даже где-то добрым. По крайней мере, женщины его любили, хоть и вили веревки как могли. Он дорожил своими маленькими слабостями, спокойствием и уютом. А его в последнее время становилось все меньше и меньше. Эксперимент вступал в завершающую стадию, а подходящего материала катастрофически не хватало. Поэтому мотался он по всему миру, активно поставляя в институт необходимые образцы, стараясь делать свою работу четко и качественно. К тому же за нее и платили очень и очень солидно, не в пример другим кандидатам и прочим научным сотрудникам. Года два он провел в Африке, сильно устав от тамошней простоты отношений и местного экстрима. Итогом стала крупная премия, легкая местная и потому непонятная болезнь, а также внутренне понимание того, что режим апартеида не во всем был неправ. И вот теперь – дымящийся Кавказ с его застаревшими конфликтами, боевиками и федералами. Кисель, конечно, но все-таки Расея-матушка. Мать ее за ногу.
Х
Очень хотелось курить. С момента начала дежурства прошло что-то около трех часов, а голова была пустой и гудела от всяких мелких неприятностей.
Утро началось с розыска шефа, который застрял на совещании в администрации города и категорически не хотел брать трубку, на которую, осатаневший от беседы с заместителем начальника управления дежурный долго и безуспешно пытался дозвониться. В конце концов смог услышать родной голос и получил выволочку за то, что «должен понимать, что раз не отвечают, то ситуация для разговора неподходящая», а затем «что он себе позволяет, не докладывая вовремя о звонке руководства». Потом появился старший технической группы, который очень хорошо провел ночь с воскресенья на понедельник, и теперь, плохо соображая, где он и кто он, изображал в фойе отдела ядовитое дерево, распространяя стойкий запах перегара. Его насилу отправили домой, пока до руководства не дошло, а потом размышляли, как проветрить помещение. Затем, по городскому, позвонил неизвестный доброжелатель с предложением вывести на чистую воду всех «отцов города», которые сионисты, жидомасоны и препятствуют раздаче в школах бесплатного молока. Затем по другому номеру долго пытались читать патриотические стихи и просили содействия в их издании. Дежурный пообещал издать все сам, но позже.
В сердцах бросил трубку на аппарат и достал сигарету. Сентябрь, у людей обострение. Про себя вздохнул: начало двенадцатого, а голова уже дурная и плохо соображает. С тоской поднял трубку прямого с МЧС и принял сообщение об обнаруженной в порту в куче прибывшего металлолома старой авиабомбы. Доложил по инстанции и достал зажигалку. Прикурить опять не получилось.
Прибывший посетитель представился майором-пограничником в отставке и потребовал дежурного офицера для важной беседы. Мужику было лет пятьдесят, говорил спокойно, вежливо и внешне походил на нормального. Дежурный опять вздохнул и, изобразив на лице участие, приступил к беседе с военным пенсионером, истово переживающим за судьбу Родины.
Мужичок оказался активистом какого-то общественного движения, козырял фамилиями депутатов и известных политиков и говорил зажигательно, словно на митинге. Если коротко, то написал он брошюру о великой судьбе Великой России и народов ее населявших, а теперь требовал, чтобы компетентные органы с ней ознакомились и признали, что она имеет экстремистскую направленность, а автор готов к еще более радикальным высказываниям, и с ним необходимо срочно провести соответствующую работу, чтобы отработать деньги заокеанских хозяев.
- Вы негодяи и преторианцы! Ты, капитан, хоть знаешь, сколько капитан в войсках получает? А сколько ты получаешь?! Вы душители. Вы ничего не знаете и не понимаете. Россия погибает.
- Вы от меня, как от дежурного по отделу, что именно хотите? Я не эксперт и не могу дать заключение о книге.
- Вы и не пытаетесь, а не пытаетесь, потому что не можете. Вы все больны, как и ваша организация. Раньше было КГБ, это была мощь. Государственный инструмент, достойный всяческого уважения. А вы - отделение ЦРУ, они вас с рук кормят.
- Вы следите за словами, пожалуйста.
- У нас свобода слова, я имею право.
- Я тоже обладаю некоторыми правами, поэтому давайте обойдемся без взаимных эксцессов. Идите домой, отправьте свою статью в какую-нибудь газету, они и рецензию дадут, и напечатают при необходимости.
- Вся пресса продажна по своей сути.
Дежурный про себя сплюнул. Да, осень. У психов и прочих нестабильных личностей обострение. А курить хотелось. Он с тоской посмотрел на лежащую на ежедневнике сигарету. Когда он уже утихомирится, или действительно наряд ППС вызывать придется? Хотя ему этого только и надо. «Душители свободы пытались заткнуть рот идейному борцу за величие России». А поговорить он любит, да видать не с кем.
На столе затренькал телефон спецсвязи. К этому с опаской относился каждый, кто заступал на дежурство. Из этого аппарата долетали грозные распоряжения, команды и прочие неприятности, исходившие от вышестоящего руководства.
Он снял трубку. Отдел такой-то, дежурный такой-то, слушаю.
- Вы от ответа не уходите. Не смейте хвататься за телефон. Я с вами разговариваю.
Дежурный молча выслушал человека с другого конца телефонного кабеля. Также молча дал отбой, взял сигарету, закурил, выпустил в пространство струю дыма, набрал по внутренней связи начальника отдела.
- Товарищ полковник. Из Управления по КТО сообщили. Егоров погиб. При ликвидации банды. Подорвался, хоронить нечего.
Дослушав прервавшуюся гудками тишину, положил трубку, еще раз затянулся и тяжело опустился на стул.
Посетитель ушел, забрав тетрадочку и тихо закрыв за собой дверь.
Х
Она сутки выла как волчица. Не было ни мыслей, ни чувств. Была одна большая боль. Душа кричала и выворачивалась наизнанку. Она ничего не видела и ничего не понимала. Одна пустота и одна мысль: «Его больше нет». Встревоженные и почему-то жалкие его друзья и ее подруги. Испуганный и плачущий сын. Родители, родственники и пустота.
Она хотела поехать туда, но ее не пустили. Отобрали и деньги и документы. Семейные фотографии и кассеты с записями у нее забрали и спрятали.
Обещали помогать и помогали. Приходили люди, знакомые и нет. Все что-то говорили. О нем, о них, о сыне. О том, что жизнь продолжается и надо быть сильной. Зачем, она этого не знала.