О разводах она не жалела. Всех троих застала с другими женщинами, а, поскольку, себе она в браке вольностей не позволяла, и о мужьях как могла заботилась, «бывшие» на алименты не скупились.
Жалела о двух вещах. Первое – как в старом анекдоте: «Если муж бьет в морду, значит, муж – скотина. Если третий муж бьет по морде, значит дело в морде». А второй, но главной неудачей для себя Оксана Павловна считала отсутствие детей. Сидела внутри нее эта червоточинка, лишая уверенности в себе и как в женщине, и как в полноценном человеке. Но как личность сильная и целостная, загоняла она эти сомнения глубоко в себя, где они ее и грызли, особенно ночами и особенно последние полгода.
Выйдя во двор, Оксана погладила подбежавшего к ней кобеля-кавказца: «Охраняй, Семен», и, окинув довольным взглядом цветочные клумбы, которые были яркими и свежими после прошедшего ливня, подошла к стоящему перед воротами темно-бордовому «Жуку». Эту машинку привезли прямо с выставки (муж сделал подарок на три месяца совместной жизни), и ей она очень нравилась. Она считала «Жука» очень стильным автомобильчиком, хорошо гармонирующим с ее образом, а если быть совсем точной, то с любимым и модным на тот момент костюмчиком.
Уютно расположившись за рулем и проверив настройку зеркал, Оксана запустила двигатель. Нажав кнопку пульта, она с удовлетворением отметила, как бесшумно открываются створки ворот. Когда-то, ей пришлось неоднократно ругаться с мастерами, которые устанавливали, монтировали и настраивали кучу привезенного железа, пока не добилась желаемого результата, который в итоге выразился в отсутствии скрежета и лязганья металлических деталей.
Ворота открылись, и «Фольк» тихо покатился со двора на улицу. Водила она хорошо и с удовольствием, считая это пусть небольшим, но развлечением. Получала просто детское удовольствие от управления автомобилем, особенно если это кабриолет, движущийся вдоль морского берега. Но в данный момент развлечение несколько откладывалось. Перед воротами, мешая проехать машине, двигалась старуха. Была она маленькая, согнутая в дугу. Шла очень медленно, словно прошедшая долгую дистанцию лыжница, тяжело опираясь то на одну, то на другую палку, при этом таща на себе огромную хозяйственную сумку. Бабуля явно была из породы тех старушек, чьи силуэты шутники-дальнобойщики иногда рисуют на дверях своих грузовиков. По сторонам она не смотрела, ну не интересовало ее окружающее, шума открывающихся ворот не слышала, а выезжающий автомобиль просто не заметила. Расстояние в два метра было преодолено минуты за четыре. Оксана Павловна терпеливо ждала, но когда бабуля решила остановиться и заняться активными поисками в своей сумке, она не выдержала и нажала на клавишу сигнала.
Бабка подскочила на месте, уронила одну из своих палок и, совершив дикий прыжок, оказалась на проезжей части. Оксана, не сдержавшись, прыснула в кулачок… и схватилась за сердце. Старуху вынесло буквально под колеса девятки, которая, даже не тормозя, резко ушла вправо и, разворошив кусты на обочине, ударила правой стороной фонарный столб.
Мир для Оксаны замер. Бабка лежала на дороге и не подавала признаков жизни. В «ладе» тоже никто не шевелился. И ни одного пешехода, и ни одной проезжающей мимо машины вокруг. Первой ее мыслью было – вдавить в пол педаль газа и скрыться за ближайшим поворотом, но воспитание победило, и она осталась. «Господи, я убила двух человек... Нет, кажется меньше». На дороге зашевелилась бабка. Она копошилась, стараясь принять мало-мальски вертикальное положение. Когда это ей все-таки удалось, окрестности огласились оглушительным потоком матерных слов, общего смысла которых понять было невозможно, а вот от звучащей в голосе ненависти Оксану буквально передернуло. Бабка, воинственно размахивая сумкой, которую не уронила, несмотря на столкновение, заковыляла к «девятке». И подойдя к своей цели, с каким-то варварским остервенением, принялась наносить удары по и без того покореженной машине, которая вдруг подала признаки жизни.
Из салона, слегка покачиваясь, появился еще один участник происшествия. Мужчина лет тридцати. Высокий, не сказать, что стройный, но широкоплечий, с неплохо прочерченной мускулатурой и с каким-то удивительным загаром, отливающим на солнце далеким теплым морем и прочими радостями не здешней жизни. Удивило Оксану лицо, которое, несмотря на сочащуюся из разбитой брови кровь, было абсолютно спокойно и не выражало никаких эмоций.
Бабуля перестала орать и шарахнулась в сторону, явно намереваясь смыться куда-нибудь подальше и от машины, и от страшного водителя, но мужик, схватил ее одной рукой за шкирку и, приподняв над землей, вырвал сумку, и зашвырнул «мечту оккупанта» в салон своей машины. Вытер кровь и вперился тяжелым взглядом в лицо пенсионерки.
«Просто удав и кролик какой-то». Оксана, осознав, что все живы и никаких претензий ей никто не предъявляет, с неподдельным интересом продолжала наблюдать за происходящим в целом и за мужчиной в отдельности. «Здоровый экземплярчик, однако». А тот вдруг обмяк, бережно опустил старушку на землю и как-то засуетился, глухо бормоча извинения. Залез в салон автомобиля, покопался там, вытащил аптечку, явно намереваясь оказать старухе первую помощь. Открыл дверь и усадил ее на заднее сиденье, постоянно бубня себе под нос что-то успокаивающее. Старушка вдруг заплакала, сначала тихо, а потом, словно входя во вкус, все громче и громче и, наконец, завыла в полный голос. «Заявлю, ирод». «Ну, что ты, мать. Все ж хорошо», протянул ей сумку и, похоже, деньги, потом еще что-то сказал и попытался взять бабку за руку. Но та взвизгнула, схватила деньги и сумку, и с неожиданной резвостью выскочила из машины. Через минуту воцарилась тишина. Дорога была все так же пуста, ни машин, ни пешеходов, не было даже случайных зевак. Только разбитая машина и ее курящий хозяин.
3
Головой он все-таки стукнулся, и некоторое время перед глазами стояло кружево разноцветных ярких красок. В себя пришел после легкого тычка в висок. Живая и здоровая бабка, изображая из себя плюющуюся фурию, пыталась сумкой, в которой, похоже, лежали пустые бутылки, отбить зеркало заднего вида. Пора было прекращать этот бардак. Вылез наружу, поймал упирающуюся бабку, вырвал из рук и зашвырнул в салон сумку. Приподняв над землей, поразмышлял на тему «придушить или нет», и увидел глаза своего «противника», и отражающийся в них животной страх и ужас. Поняв, что увидела бабка, испугался сам.
«Надо улаживать ситуацию. Дам денег, отвезу куда ей там надо. Стоп, сумка».
Бабуля, похоже, успокоилась и снова начала орать. Сначала помянула добрым словом всех его родственников, а затем начала угрожать милицией, каким-то депутатом и, конечно, президентом, который обязательно «до всех сволочей доберется». В завершение объявила его «новым русским», накупившим кучу иномарок, которого давно пора сдать в БХСС.
Леший сунул ей деньги и сумку, и вытащил из аптечки одноразовый шприц. Крепко взяв старуху за руку и смотря ей прямо в глаза, сурово произнес:
- Так, мать. Пора принять успокоительное. Я тебе сейчас димедрольчика вколю, и будешь как огурчик.
- Совсем доконать решил, отравитель проклятый.
Подхватив сумку, бабка, словно антилопа, ринулась в ближайший проулок.
Он стоял, прислонившись к машине, смотря вслед убегающей бабуле, в чьей сумке теперь покоилась отрубленная конечность, и курил.
«Зря я, наверное, ей пакет подсунул. Еще кондрашка хватит. Ну, что сделано, то сделано».
- Возьмите платок, у вас кровь сильно течет.
От неожиданности Леший вздрогнул. Оглянулся. Перед ним, с протянутым носовым платком, стояла живая кукла Барби. Вот только глаза у нее были умные и встревоженные. Он машинально взял платок, приложил его к ссадине.
-Вы себя хорошо чувствуете? Может, помощь нужна? Отвезти вас в больницу? А машину здесь оставите, или ко мне во двор поставим? Я живу напротив. Давайте зайдем, у меня йод есть и пластырь.
Под таким напором он сдался. Пока, под неодобрительным взглядом пса, загоняли во двор его развалину и неумело, но очень тщательно обрабатывали его бровь, Алексей думал о том, что хорошо бы сейчас плюнуть на все, собрать удочки и уехать куда-нибудь в глушь, где нет автомобилей, начальства, работы и связанных с ней неприятностей, а также мечей, отрубленных рук и злых собак.