Право на чудо
Наливая игристое вино в высокий бокал, Яна напевала себе под нос что-то незамысловатое. После прогулки по заснеженному городу щёки её раскраснелись, глаза поблёскивали – это средство долгие годы было самым верным для поднятия настроения.
Женщина оглядела зал, свой праздничный стол с тарелкой фруктов и большой вазой «селёдки под шубой» – прикинула, что будет есть этот салат как минимум дня три, и подняла бокал.
– Что ж… до нового года ещё больше часа. Дождаться бы, – усмехнулась Яна, подмигивая шустрым пузырькам шампанского, – Ну, дорогая, с праздником тебя!
Край бокала хищно блеснул в свете люстры, хозяйка квартиры опустошила его содержимое залпом.
– Уф, сколько я тебя пить буду? – вопросила она у бутылки, откидывая настойчивые мысли о том, что «кто пьёт в одиночку», – За… Гм. За что бы такое небанальное-то выпить? За здоровье не хочу – и так, тьфу-тьфу-тьфу, нормально всё. За исполнение мечты – не верю, за любовь – да ну её… ещё больше не верю.
Стройная нога покачала в воздухе не лишённую изящества – с небольшим каблучком и меховой оторочкой – домашнюю тапочку.
– О! За право на чудо выпью. Есть же оно у меня? Е-есть, куда ему деваться…
Второй бокал выпитого подействовал неожиданно: в глазах потемнело, исчез нестройный хор голосов какой-то новогодней передачи, и даже, казалось, воздух превратился в нечто густое. Наподобие киселя. За все свои тридцать с немаленьким хвостиком лет Яна не испытывала ничего подобного.
Когда панические мысли стали независимо от желания самой женщины истаивать, уплывать куда-то, взор прояснился. Она встряхнулась, точно собака после купания, и с удивлением повела взглядом – перед глазами вспыхивали и гасли серебристые звёздочки.
– Что за ерунда? Какую гадость теперь продают вместо шампанского?
Женщина обнаружила себя сидящей посреди комнаты, совершенно не похожей на её уютный зал. Вокруг высились колченогие столы, потрескивал поблизости огонь, где-то гремела посуда и слышались приглушённые голоса.
– Эй! Ты чего там расселась? Новая подавальщица? – в поле зрения возник высокий крепкий мужчина с животом-арбузом, Яне пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть его лицо.
Незнакомец почесал подбородок, с сомнением и налётом призрения в словно полинялых глазах глядя на гостью. Та лишь хлопала накрашенными тушью ресницами, не в силах ещё – тело было каким-то расслабленным и словно не своим – встать с пола.
– Ну? Чего молчишь, блаженная никак?
Ошеломлённая женщина не проронила ни слова, в то время как Пузану – так мысленно окрестила про себя мужчину Яна – надоело ждать ответа:
– Недосуг мне со всякими... иди уже! Поприличней что в подсобке нацепи и берись за поднос, открываемся скоро, – мужик выпятил нижнюю губу под мохнатыми усами, принимая «грозный» вид, а уходя к камину, бормотал недовольно себе под крючковатый нос: – Неужто Шила полоумную приняла на работу? Сама умом двинулась, поди… разорить меня хочет, видят боги!
Яна никогда не жаловалась на слух, скорее наоборот – на неё порой жаловались, что слышит она слишком много. Поэтому женщина продолжала недоумевать: «Какие боги? Что за имя такое «Шила»? Я что, попала в другой мир? Ещё одна Алиса. Футе-нате! Бред какой…»
– Тебе нужно встать и сходить в подсобку, – неожиданный тонкий голос прямо над ухом заставил женщину вздрогнуть.
Перед лицом что-то мелькнуло, кожу в центре груди обожгло холодом, а после оттуда начало разливаться по телу тепло. Худые, но сильные руки помогли Рите встать, и чумазый мальчишка лет двенадцати на вид потащил её за собой. Вскоре на женщине вместо любимых широких брюк и тонкого шерстяного джемпера – точнее, поверх привычной одежды – «красовалось» страхолюдное «платье» хламидного образа-подобия, подпоясанное неоднократно стираным передником.
– Держи, – пацан всунул новоиспечённой подавальщице поднос – круглый деревянный «блин». – Слышишь, голоса? Жор уже открыл кабак. Мне пора на кухню, а тебе в зал, – деловито распорядился, сдунув упавшую на лицо вьющуюся прядку, и убежал.
На автомате, не веря, что всё это происходит с ней, Яна каким-то чудом нашла в полумраке дорогу обратно к месту своего приземления. Она зажмурилась, про себя повторяя «домой, домой, домой!». Но ничего не изменилось, только хлопнула тяжёлая входная дверь, и на пороге показался очередной посетитель. А дальше всё так завертелось и закрутилось, что у женщины не осталось и секунды на посторонние мысли.
От зычного голоса Жора, рявканья более грозной, чем трактирщик, сухопарой Шилы, смешков кухарок и какофонии в зале у женщины звенело в голове – того и гляди, мигрень разыграется. Но она почему-то продолжала как заведённая бегать между столами, кухней и «барной» стойкой… пока завод не кончился.