— Проходил мимо, — Риккард нахмурился. — Мой друг, возможно, ты забыл, но до ритуала она должна остаться девственницей.
— Конечно, мой друг, — процедил Альтэсса сквозь зубы.
Кагерос неохотно распрямился, выпуская добычу из цепких когтей. Ненадолго. Я догадывалась, он вернется, и тогда меня ничто не спасет. Но сейчас он уходил, провожаемый иронической ухмылкой своего «союзника».
Риккард задержался, вероятно, убеждался, что самоуправство лорда Кагероса не нанесло непоправимого ущерба их планам. Меченый казался задумчивым, и во взгляде, который он бросил в мою сторону, я заметила сочувствие. Померещилось?
— Лана, ты… леди Ланкарра, вы в порядке?
— Да, — я отвернулась, кивнула. — Благодарю за помощь. Не смею задерживать, ведь вы спешили к Юнаэтре?
— Да. Вьюна… — рассеянно отозвался дракон.
Я медленно расправляла сбившееся, порванное платье, тщательно разглаживала ненавистные кружева и оборки. Несколько минут осыпались в тягостной тишине, но когда я с надеждой подняла глаза, меня ждало разочарование: ледяной демон по-прежнему был здесь.
Я заметила.
— Вы не выглядите счастливым, северный лорд.
У него непривычное выражение лица: потерянное, виноватое.
Неужели предателя, уничтожившего половину своего клана, терзают угрызения совести? Почему? Я все поняла в тот миг, когда во время обеда услышала от Кагероса твое подлинное имя. Ты наконец-то, после долгих лет скитаний и одиночества, вернулся туда, где должен быть. Возможно, ты сражаешься не за ту сторону, но это твоя мечта. У тебя есть право выбирать собственный путь и идти по нему к светлому будущему.
А судьба одного доверчивого птенца не имеет значения.
— Жрица… Лана, я пытался поговорить с Вьюной. Убеждал ее передумать.
— Уходите, эсса Исланд.
Ночь разлила над миром неземное спокойствие, вышила на травеньском темно-сером лоскутке неба тусклые серебристые звезды, укутала дрожащую землю в пуховое одеяло белесого тумана. Зачерпнула полным ковшом и щедро выплеснула на окрестности покой и тишину. Дремали деревья на берегу неторопливой реки, молчали птицы, стремительными тенями проносившиеся в воздухе. Угомонился ветер.
За кованой решеткой на окне моей тюрьмы осталась свобода. Несбывшиеся надежды, неисполненные мечты. Неоткрытые горизонты. Нереализованные возможности. Мне так много предстояло сделать! Обидно умирать, когда только начинаешь жить.
Страшно. Никто не придет проводить меня в последний путь. На безымянную могилу не принесут цветов, а мои кости, скорей всего, достанутся на поживу лесному зверью. Я ухожу из подлунного мира в одиночестве. Хаос, дай мне решимости!
Холодное трехгранное лезвие лежало на подоконнике тяжелым напоминанием о неизбежном.
Меня очень долго учили, что эсса обязана думать о каждом своем подданном, жить ради Предела, а не для себя. Мне столько твердили об ответственности, но лишь недавно я начала понимать, что значит это слово. Ответственность. Способность держать ответ.
В ошибках ребенка всегда виноваты взрослые: не доглядели, не научили, не объяснили. Но когда вырастаешь, осознаешь, что ответственность — это способность расплачиваться по счетам судьбы. Исправлять самому ошибки. Или не исправлять. Отвечать-то тоже приходится не перед миром, прежде всего, перед самим собой, своей совестью. Может, я повзрослела. Как раз вовремя, Лана!
Я поступила опрометчиво, сбежав из дома, отказавшись от охраны. Мой маленький детский бунт внезапно обернулся серьезной угрозой для Южного Предела. И Харатэль…
Я никогда на самом деле не была сильной. Но если так я смогу сберечь свой дом, защитить семью и друзей…
Я нерешительно потянулась к стилету, будто обжегшись, отдернула руку. Прокляла свою слабость.
По-прежнему надеешься на авось, Лана? Наивно ждешь, что придет кто-то большой, сильный, добрый и спасет. Вытащит из неприятностей, которые ты сама отыскала на собственную голову. Харатэль? Кристофер, Исхард, Аликандр, мечен… Риккард?
Пальцы легли на рукоять. Я никогда не любила просить о помощи. Но мне постоянно помогали.
Из любой самой запутанной, отчаянной ситуации всегда есть последний выход — смерть. Единственный оставшийся выход: предусмотрительные пленители законопатили все щели, лишив меня даже призрачной надежды на спасение. Наверное, кто-то скажет, что самоубийство — выбор труса. Пусть. Я хотела бы бороться до конца. Но если меня скрутят живой, второго шанса не будет. Я не имею права рисковать: на кону стоит гораздо больше, чем одна жизнь.
Сердце бешено билось в груди, словно птица, запертая в клетке, стремящаяся вырваться на волю. Я постаралась успокоиться, глубоко вдохнула. Есть ли что-то за гранью, где кончается земной путь? Золотой дракон, парящий в полуденных небесах, ты еще ждешь меня?