Она с совершенно равнодушным видом тренькала струной и хрипловато выдавала очередной куплет про неугомонного пана. Хотя раньше, когда она выводила легенду о драконах, ее голос звенел от едва сдерживаемых чувств, а глаза сияли неземным светом. И это было странно, ведь я не чувствовала в менестреле крови Древних.
Поздний вечер плавно, незаметно перетекал в ночь. За окном царил непроглядный мрак, казавшийся еще гуще благодаря множеству свечей, зажженных господином Хоком в честь праздника. От пылающего камина веяло домашним теплом и уютом.
Веселились люди. Девчата, нарядившиеся в праздничные платья и разноцветные ленты, строили глазки соседским парням, надеясь чуть позже продолжить гулянья отдельно от старших родичей. Соберется молодежь и пойдет всей гурьбой в ближайший лес катать Бабу-Зиму, бросаться снежками и обмениваться короткими, ничего не значащими поцелуями, от которых поутру растрескаются все губы (при таком-то морозе!). Счастливые, беззаботные, опьяневшие от выпитой медовухи и свободы.
На них с укоризной косились степенные матроны, хранительницы домашнего очага, осуждая и втайне вздыхая по ушедшей юности, завидуя тем, у кого еще все впереди. Суровые мужички с почерневшими от работы в шахтах лицами неторопливо, с толком и расстановкой рассуждали о хозяйстве и налогах, погоде, о женах и детях.
Жизнь продолжалась, бурлила словно горный ручей или неспешно разливалась равнинной рекой с тихими заводями, но я почему-то чувствовала себя позабытой ее течением. Будто все мои знакомые уплывают вдаль на корабле, а я сижу на берегу и смотрю им вслед. Чужая. Нет, не так. Ничья. Чувство оторванности от остальных, которое иногда возникало и в Южном Храме, накатило особенно сильно здесь, вдали от дома, среди людей, острой почти физической болью отозвалось в груди. Я не намного старше парней и девчонок, что отправятся сегодня ночью в лес, но никому из них не придет в голову позвать с собой чуждую южанку: госпоже Целительнице ведь не до детских шалостей. Госпожа. Я начинала ненавидеть это слово.
Хаос! Что-то я совсем расклеилась — неужели Темная седмица так на меня подействовала? Сижу и бурчу, как старая, облезлая от времени ящерица. Встряхнись, Ланка, тебе всего двадцать, по меркам драконов ты практически ребенок. Бери пример с менестреля: девушку, похоже, совершенно не волнует, что она одна. Поет и поет себе про неугомонного пана (интересно и куда в него столько пива входит?!).
Кстати о пиве, меде и о том, что к ним прилагается. В животе недовольно заурчало — я вспомнила, что с завтрака ничего не ела. Пара пирожков у Марии не в счет: я была слишком взволнована известием о меченом, и их бы не хватило восстановить потраченный на лечение Диньки резерв.
От празднично накрытых столов доносился притягательный аромат домашней выпечки, мяса, иной снеди. Я покосилась на Алис. Капризная кошка пригрелась и задремала у меня на коленях, будить ее — снова нарываться на ссору. Болезненно передернула плечами: спина и рука уже ныли от неудобной позы, в которой я умудрилась уснуть, — так что вставать все равно придется.
Сначала аккуратно разогнуть правую ногу, потом левую. Ой-ей! Тысячи иголочек впились в лодыжки — пора избавляться от привычки залезать на кресло с ногами. Дождавшись, пока пройдет онемение, я, шатаясь, перебралась к столу. Селяне подвинулись, уступая мне место, пару минут настороженно косились в мою сторону, но потом успокоились, и стихшие, было, разговоры возобновились с прежней силой.
Как много всего вкусненького! Аж глаза разбежались! Чего бы попробовать? Начну, пожалуй, с того миленького горячего супчика — куриный бульон отлично восстанавливает потраченные на плетение потоков силы.
— Госпожа Целительница?
Кажется, меня звали. Я подняла взгляд от тарелки, посмотрела на человека, усевшегося напротив. Дородный, немного заплывший жирком мужчина лет сорока-сорока пяти в добротно сшитом костюме — «из самой столицы привезли». Обветренное, почерневшее лицо, говорящее, что его обладатель в молодости тоже работы в шахтах не чурался. Задумчивый, плутоватый взгляд. Меня удостоил вниманием почтенный староста деревни.
— Чего вам, уважаемый?
Вопрос прозвучал грубее, чем мне хотелось, и не совсем внятно из-за набитого рта. Да и тема предстоящей беседы не вызывала у меня должного воодушевления. Я догадывалась, о чем пойдет речь: этот разговор мы уже заводили, и в прошлый раз мне успешно удалось отвертеться, сославшись на неотложные дела. Но спросить-то было надо, хотя бы для порядка.