Хаос, как же мне не нравится происходящее! А особенно запах крови, витающий между деревьями. Совсем не нравится. Я перешла на шаг: осторожность еще никому не повредила. Лес оцепенел, затаился, словно ожидая чего-то. При желании в кривых потемневших от влаги сучьях можно было углядеть жадные пальцы, которыми тянутся к случайно забредшему сюда путнику древние чудища, притворяющиеся невинными деревьями.
Тьфу на тебя, Ланка! Хватит сочинять! Никто ведь не оценит твоих ужастиков.
Тишина, густая, обволакивающая, звенящая от напряжения, пугала. Ау, неужели в темном дремучем лесу нет ни одной завалящей пташки, способной песней нарушить зловещее молчание наступившего утра. Мертвое молчание…
Я добралась до поляны, где располагался лагерь торговцев. Пусто. О том, что здесь недавно жили люди, напоминали остывшие угли костра и глубокие колеи от повозок. Караван спешно снялся с места и ушел. Почему? Если вспомнить заверения одного скользкого типа, то негоцианты собирались отправиться в путь не раньше завтрашнего дня. Что-то случилось. Нечто важное, заставившее людей резко поменять планы. Странно.
Я пересекла поляну, отыскала узкую тропинку. Даже не тропинку, всего лишь несколько цепочек следов, протянувшихся в обе стороны. Пройдет немного времени, и природа скроет все признаки пребывания человека. Хотя кто-то постарался, чтобы раны, причиненные лесу, заживали как можно дольше — кусты и деревья вдоль дорожки варварски обломаны, полянка с цветами вытоптана. Вроде малость, а все равно неприятно. Неужели Альтэсса взяла под свое покровительство людей, с таким пренебрежением относящихся к окружающей их среде? Не хочу верить.
Алис напряженно прижалась к ноге, угрожающе зашипела. Короткая шерстка встала дыбом. Запах крови одурял. И к нему примешивалось что-то еще. Тошнотворный приторно-сладкий аромат тлена. Так пахнет на полях сражений, где пустые глазницы не упокоенных воителей с осуждением глядят в далекое безучастное небо. Так пахло здесь.
Охваченная недобрым предчувствием, я раздвинула кусты, выбралась на прогалину.
Кто?! Какое чудовище осмелилось на подобное?!
Инстинктивно отступила на шаг, слепо зашарила рукой в поиске опоры. На глаза навернулись слезы, мешая четко рассмотреть поляну, расчерченную загадочными символами, и тела мертвых детей. Убитых. Принесенных в жертву.
КТО?!
У кого поднялась рука?! Кто посмел обмануть доверие чистых душ, стереть невинные улыбки?! Чья прихоть оборвала нити юных жизней?!
Кто?! Зачем?!
Кровь драконов вскипела, сжигая изнутри. Впервые мне по-настоящему захотелось убивать. Найти совершившего это зверское преступление. Растерзать, разорвать на куски. На тысячу мелких кусочков.
Темная сгорбленная фигура на краю поляны шевельнулась. Бледное лицо в окаймлении гривы черных волос. Окровавленные руки, сжимающие хрупкое тельце девочки… Диньки. Нет!
Боль, идущая из глубины, от самого сердца, сдавила горло, мешая дышать. Я смогла лишь коротко прохрипеть
— Ты…
Ярость затмила разум. Весь мир для меня сосредоточился на лице одного человека, на лице моего врага. Растерзать, разорвать, стереть в порошок! Рука неподвижной плетью повисла вдоль тела, и лишь кончики пальцев жили своей собственной жизнью, плетя сеть заклинания. Смертоносного? Несомненно. Но прежде чем позволить умереть, я заставлю его пожалеть о совершенном предательстве. Горько пожалеть. Я…
Не знаю, что меня остановило. В те минуты я бы не поверила любым его словам, любым доводам разума. Если бы он начал оправдываться, я ударила, обрекая меченого на неминуемую гибель. Наверно, его взгляд на окаменевшем лице — зеркало, в котором бушевали те же эмоции, что сжигали меня: боль, гнев, неистовство. И призрачная тень надежды.
— Помоги ей.
Ярость отступила, оставив странную опустошенность. Костер потух, обернувшись тлеющими под слоем золы угольками. Опоздала. Колени подогнулись, я опустилась на землю. Я опоздала.
— Помоги ей, жрица!
Шепот, но лучше бы он кричал. Я подняла виноватый взгляд, чтобы встретиться с черной бездной. Нет, он не плакал — но ведь мужчина не должен плакать. Лишь руки судорожно прижимали к груди тело девочки. И лицо застывшее, глаза…. Страшные глаза.
— Я не могу. Она мертва. Я… — жалкий лепет.
— Конечно, не можешь, — голос дракона стал совершенно безжизненным. — Вы не умеете воскрешать. Вся ваша хваленая сила в конечном итоге оказывается бесполезна.
Он встал, аккуратно укладывая Диньку на землю.
— Позаботься о них, девочка.
— Ты куда?