— Тебя казнят, — тоном, не допускающим возражений, ответила галлюцинация.
— А вдруг нет? В жизни всякое бывает, — заметила я. — Встанет ваш король с правильной ноги и решит, что за неудачную попытку его убийства наказание слишком жестокое, достаточно ссылки. Что нельзя так бездарно растрачивать дворянский генетический материал. А то кто его будет травить в следующий раз?
— Ты не понимаешь, — с неожиданной горячностью ответила она. — Он не передумает. Это не-воз-мож-но. Но если вдруг тебе удастся избежать плахи, это ничего не изменит. Ритуал привязывает души к новому телу так, что они уйдут оттуда только с физической смертью. Мы не отыграем назад, даже связаться друг с другом не получится, потому что я вышла на тебя случайно, и вероятность повторения такой случайности очень низкая. Так что останешься мной до конца жизни, сколько бы её ни было отмеряно.
— Билет в один конец, — понимающе сказала я.
— Прости? Что?
— Обратного билета не будет.
— Время. Ты согласна или?..
— Согласна.
Действительно, если уж сходить с ума, то до конца. Так чтобы жить в вымышленном мире и не слышать ничего из того, что происходит в моём. «Доктор, я буду ходить? Да, но только под себя» — при таких вводных жизнь в реале не кажется желанной.
— Тогда повторяй за мной слово в слово. Только имя ставишь своё. Я, герцогиня Эрилейская, Эстефания Маргарита Эсперанса Эмилия Клаудиа Исабель Лурдес Асунсьон Росарио…
— Я, Мельникова Екатерина Васильевна…
Слова, звучавшие в моей голове, заставляли вибрировать всё тело. Неожиданно нахлынула боль, такая боль, что я бы заорала, если бы могла, но я не могла издать даже слабого стона. Зато когда отзвучало последнее слово, появилась возможность не только говорить, но и двигаться.
Я встала с холодного каменного пола, совсем неиллюзорно неприятно шершавого. Какой-то он слишком реальный для галлюцинации. И слишком грубый. И исчерчен странными знакомо-незнакомыми символами, на которых я пока не стала заострять внимания.
— Эй, Эстефания Маргарита как тебя там дальше, ты где?
Я не успела договорить, как поняла, что герцогиня Эрилейская, Эстефания Маргарита Эсперанса Эмилия Клаудиа Исабель Лурдес Асунсьон Росарио — это теперь всё я, весь этот длиннющий список имён означает всего лишь одну маленькую меня. Последнюю из рода герцогов Эрилейских, которые завтра исчезнут окончательно, если я это позволю.
В голове царил хаос. Я чувствовала себя одновременно и Екатериной, и Эстефанией, и никак не могла отделить одно от другого, найти те знания, которые бы помогли избежать завтрашней смерти, которая теперь казалась очень даже возможной. Посторонний голос пропал окончательно. Значило ли это, что меня посетила никакая не галлюцинация и действительно произошёл обмен?
Слишком реальным было всё вокруг. Я ущипнула себя и ойкнула от боли. Поднесла к глазам руку, на которой алело пятно от щипка, грозящее перейти в синяк. Тонкую изящную руку аристократки, у которой даже в тюрьме нашлось время на маникюр — ноготки были ровные, аккуратно обработанные и покрытые розовым лаком. Память услужливо подсказала, что это работа личной служанки, которая допускалась в камеру ежедневно, утром и вечером, и это была единственная поблажка для титулованной аристократки, потому что вид камеры оставлял желать лучшего. Где кровать с балдахином из бархата? Где туалетный столик розового дерева с зеркалом на серебряной амальгаме? Где банкетка, покрытая розовым шёлком, на которой было так приятно сидеть перед зеркалом, расчёсывая длинные золотистые волосы? Ничего подобного не было и в помине.
Да меня нагло обокрали! Чужие воспоминания — это хорошо, но мне-то досталась плохо сбитая койка с соломенным матрасом и никаких зеркал. Последнее особенно обидно. Потому что по воспоминаниям Эстефания была на редкость красивой особой, что уравновешивалось полным отсутствием мозгов. Иначе бы она не попала в такую глупую ловушку. Впрочем, в семнадцать лет иллюзии — болезнь многих.
Тело сковывала усталость, но желание умирать пропало. Желание жить, передавшееся от прежней владелицы тела, оказалось куда сильнее.
Я подняла голову к окошку, забранному частой решёткой. Оно было у самого потолка и за ним чернела ночь. Или оно было закрыто чем-то непрозрачным, полностью перекрывающим свет. Но скорее всего, всё-таки сейчас ночь, и у меня времени аккурат до утра.
Что в активе? Эстефания говорила о магии. Но знания у неё оказались куцыми. Кроме секретных семейных методик, к которым как раз относилась перепривязка душ, она владела небольшим набором бытовой и косметической магии и парой лечебных заклинаний, одно из которых действительно должно было вывести моё тело из комы там. В моём мире. Появилось осознание, что теперь мой мир этот, и если я не хочу распрощаться ещё и с ним, нужно бежать, а подумать о том, что случилось, можно и потом. Способности Эстефании мне не помогут. А мои?