Чтобы хоть чем-то себя занять я сажусь перед зеркалом в своей комнате, беру чёрный карандаш и обвожу им сначала брови затем веки и края губ, чёрной тушью крашу ресницы. За мутной пеленой сзади себя, каким то боковым зрением, ловлю неясные движущиеся тени. Рассмотреть их в упор не возможно поэтому я могу только догадываться о их форме. Это началось достаточно давно, практически с самого первого моего выхода. Вначале я не придавала значение этому, моё зрение ухудшалось с самого детства, и сейчас без очков я могла только смутно судить о реальных предметах меня окружающих. Но эти тени имели другую природу, они то появлялись то исчезали, всегда находясь на самой границе моего зрения. Некоторые из них могли висеть там подолгу, как бы участвуя в моей повседневной жизни. В какой-то момент заметив их странное поведение, я очень испугалась, но сёстры объяснили мне, что это вполне естественно, мне необходима была помощь и поддержка с той стороны. Поэтому, как сказали они, наши братья и сёстры периодически приходят от туда проследить за моим становлением на путь истины. Сейчас я уже свыклась с этим, я даже была не против их помощи. И теперь глядя в зеркало я мысленно веду диалог с ними. Я прошу у них, дать мне сил, я взываю к нашему отцу с мольбой о справедливости, и страшные слова срываются с моих губ: Я уничтожу тебя, породивший меня «мир», я испепелю тебя дотла и всех кто порождён тобою, нелепый, уродливый, бездарный. Ты получишь всё сполна, Ты агрессия данная мне, Ты гнев упавший мне в сердце, Ты отсутствие надежды утонувшее в слезах невинных не рождённых детей, Ты грязь войны и слепота ближних, Ты недостоин называться Миром, Ты всего лишь грязный комок земли, пристанище жалких тварей незнающих ничего кроме голода и похоти, ты недостоин сочувствия, ты большая ошибка неспособная сама себя исправить. Так что наклони голову и я отсеку её, и пусть реки твоей крови наполнят чашу справедливости. Я спохватываюсь от того что кто-то стучит в дверь моей комнаты, подняв себя усилием воли веду себя к двери, у порога комнаты стоит мать, у неё напуганный вид, и она пытаясь заглянуть мне в глаза спрашивает с кем я тут у себя в комнате разговариваю. Я отвечаю что то несвязное так как язык меня не слушаться, и просто не дождавшись её дальнейших вопросов захлопываю дверь у неё перед носом. Она пытается её снова открыть но я подпираю стулом ручку со своей стороны и ору её чтобы она убиралась, не то я что-нибудь с собой сделаю. Стук в дверь тут же прекращается, но мать продолжает грозиться тем, что расскажет всё моему отцу, я отвечаю что он мне не отец. После всего этого я падаю на кровать и понимаю что, не в силах сдерживать приход накрывающий меня тёплой липкой волной. 1.7 Открывается дверь, входят отец и мать, по очереди заносят из тамбура тяжёлые сумки одна за другой, затаскивают и ставят в коридоре прихожей, слышится цоканье когтей по ленолиуму, Шейла громко дыша бегает, вокруг хозяев. Родители негромко переговариваясь цыкают на собаку, обсуждают поездку в деревню, обычные давно надоевшие фразы. -Лидка совсем обнаглела, лезет не в свои дела, занялась бы лучше уж своими детьми, вон оборванцами бегают, небось не жравши который день. Говорит мать -Да когда же ей ими заниматься, а самогон когда пить будет. Отвечает отец. ........... Они обсуждают это как будто не отвезли два дня назад туда, в деревню, три банки свежее выгнанного самогона. -Меня свекровь научила, очищать молоком. Говорит мать. ................................................ 1.8 Она практически кричит мне в лицо: Ты что не понимаешь, ведь мы - грёбаное общество потребления, мы - жалкая кучка зажравшихся, оскотинившихся людишек. Мы любители растоптать и обосрать всё, что слишком ярко светит, мы давно уже продали за бутылку водки всё святое. Всё наше сраное ТВ давно захлебнулось в собственном гламуре и фальши. И те люди которые хотят хоть что то изменить в этом дурдоме сами становяться сумасшедшими, да именно чтобы быть нормальным там, нужно стать сумасшедшими здесь. Так какую кувалду нужно взять чтобы ударить по этим тупым головам?
Её тёмно карие глаза кажется сейчас выскочат из орбит, в уголках рта скопилась пена состоящая из мелких пузырей слюны, кажется, что она не видит уже меня, её взгляд полностью сосредоточен на чём то отдалённом - эфемерном и при этом нескончаемо мерзком. Я ловлю себя на мысли что “Юля” в эти моменты очень похожа на Гитлера выступающего с трибуны рейхстага, и тысячи людей вокруг неё вскидывают руки в едином фанатичном порыве.