Я громко выдохнул и прислонился к стене спиной. Восниец явно начал что-то праздновать пару часов назад и без победы в турнире. А еще ему не было никакого дела до того, слышат ли его. Слушают ли.
– … когда я напился вдрызг, эти святые люди позволили мне остаться на ночь. Где такое еще будет, скажи-ка? – восниец не дал раскрыть рта. – А нигде, честное слово! Я до сих пор гадаю, не приснилась ли мне «Десница»? Чудо, райские кущи, оазис для заблудшей души…
– В таком виде меня и в свинарник не пустят, – процедил я.
Восниец щелкнул пальцами и снова заулыбался. Как не улыбаются грязному побитому грубияну вроде меня.
– Чепуха! Здесь и мертвецу нальют, лишь бы платили. – Он хлопнул меня по плечу, на удивление бережно. – А я плачу.
Я вздохнул, прикинул свои силы: хватит ли их, чтобы добраться до скамьи, переждать, оклематься. Выбор невелик. Сидеть мокрым на улице или под крышей в тепле? Вот так и случается. Идешь с кем-то просто оттого, что голова пустая, а на ноги рассчитывать не приходится.
Забегаловка оказалась той еще помойкой. Был в ней один плюс – ковыляли мы недолго.
– Давай ближе к котлу, ты сильно промерз. – Такое дружелюбие от чужака и в Содружестве вызывало опасения. – Правда, мне куда хуже. Почти протрезвел, пока шли!
Я приютился на краю скамьи, как увечный старик. Стиснул зубы, чтобы не ныть. Занялся шнурком на штанах – как бы их подвязать без пояса, чтобы не опозориться еще больше…
Восниец не просто сел, он принял самый важный вид, будто обедал с королями мира.
– Эй, любезные! – прикрикнул он и громко постучал по столу. – Хлеба! Да посвежее, знаю я вас…
Я поежился. Почти все повернулись в нашу сторону. Из-за балки показалась крупная фигура. Женщина в сером платье и переднике – видимо, подавальщица «Десницы». Я выдохнул.
– Здорово, Рут. Еще не сдох? – Женщина грубо кинула хлеб на наш стол.
Мой нелепый собеседник строил ей глазки. Наклонился, чуть не толкнул стол в попытке ущипнуть ее за бедро. И лепетал, как в любовной горячке:
– Ради тебя, Эми, хоть сегодня шагну в пролив, только скажи…
– Дерьмо не тонет! – крикнула она, очень быстро оказавшись так далеко, как возможно.
«Потерпи половинку часа, станет легче. Не ной. Пройдет». – Я плохо соображал. Решения давались с трудом. И шнурок никак не затягивался в замерзших пальцах.
В углу забегаловки кто-то рыдал. Как бы я хотел увидеть там Варда с разбитым лицом.
– Камил, подымай бочку, ублюдок пришел! – закричала Эми, и я поежился.
Из подвала послышался страшный грохот и портовая брань. Я мрачно покосился в сторону печи, где булькало что-то в котле.
– И правда, кущи. Меня с тобой не отравят?
– Ой-ой, с Эми у нас дело давнее, уверяю. Плевенькое, мелочовка. – Рут почесал затылок.
– Выкладывай.
Рут пожал плечами, выпучил глаза:
– Да так, говорю же, недопонимание. Только и всего.
Подавальщица прошла мимо, и Рут тут же ей подмигнул. Обслужив соседний стол, та распрямилась и посмотрела так, что прихвостням Варда впору подучиться.
– Она образумится, – сказал Рут, покивав самому себе.
Только при более ярком свете я понял, что восниец меня старше лет на пять-семь. В таком возрасте положено работать не разгибаясь. Пропадать в походах, воспитывать детей. Неудивительно, что этого у Рута нет: на кой черт шататься по заулкам южного квартала и подбирать битых аристократов? Да и стрижка эта – волосы с лица не убрать: слишком короткие для хвоста, слишком длинные для воснийской моды. Явно не из бойцов.
Может, это местный зазывала? Клерк, прислуга в важном доме?
Я ждал выпивки и бережно расстегивал ремешки на бригантине – пластины давили, как тиски. Жар помещения постепенно начинал согревать мои кости. Голова шла кругом. Рут болтал с набитым ртом:
– Сейчас одумается и принефет межовухи. Это пфадиция, клянусь! Фмотри как следует. – Он делал такие широкие жесты, что я переживал за чужую мебель.
Женщина необъятной красоты, Эми двигалась с удивительной грацией для своего веса. Она и правда объявилась у нашего стола через несколько минут. С ведром. Я присмотрелся к содержимому: точно не выпивка.
– Скажи своему дружку убраться после себя! – гаркнула Эми. И кинула мокрую тряпку в ноги Руту. Не мне.
В ведре бултыхалась мутная вода. Лишь немногим прозрачнее, чем воснийская грязь.
– Видишь? А ты хотел в свинарник! – искренне удивился Рут. – Ой, не ценят себя люди…