И замахал на меня рукой, будто это я просил монеты в обмен на плевое усилие – парочку слов.
Так мы и разошлись. Побродив по порту, я убедился: «Пичугу» видели совсем недавно, а значит, ожидать ее от трех недель в лучшем из случаев. Замены «Луцию» не было. И, похоже, еще долго не будет.
Я дошел до пристани, на которой клялся себе, что не вернусь к семье. Похоже, у чертовки и правда водились уши. Дороги назад нет.
«Только когда некуда будет отступать, ты поймешь, на что способен», – обещал Саманья. Я улыбнулся кромке воды, смотря в сторону Содружества.
Не было ни дня, когда я бы скучал по тебе, наставник. Все оттого, что твои уроки всегда со мной. Слова почти ничего не стоят – слышишь ты их или произносишь сам. Но именно они остаются, даже когда человека давно нет.
И как я обошелся со своим же словом? Я вздохнул и исправился. Пристань слушала, а шум прибоя и говор моряков скрывал мой голос.
– Маловато просто обещать остаться в Воснии, милая. Я уже понял. Если переживу бой с Беляком, даю слово – покину Криг. Встану под флаг, найду другой город, где меня примут. Довольно.
Я покинул манеж в Содружестве, чтобы найти такой же в другом краю.
Легко тянуться к знакомому. Не заметишь, как пляшешь под старую песню. Все оказалось сложнее, чем я думал. Чтобы получить новое, не стоит прикипать к старью.
– Может, я пришлю тебе письмо, – пошутил я. – Из дальнего города…
Оттуда, где все сойдется, как надо. Где я действительно смогу решать, что мне делать. Кого побеждать, с кем воевать и какие друзья мне по нраву.
В чертовом Криге пристань и Содружество слишком близки. Путь к отступлению. Якорь. И он утянет меня на дно.
– Рыба! Много рыб! – бормотала девочка у ящиков, спрятавшись за углом. – Свежая! Свежий рыб!
И опасливо смотрела на улицу пошире – туда, где шатаются патрули. Я заметил торговку лишь потому, что всегда смотрел в тот угол на перекрестке Привозов. Паршивая ночлежка для шестерок Варда. Прикрывая кошель пальцами – Восния научила меня многому! – я шел дальше, к восточным воротам. Сегодня я был страшно богат, пусть и ненадолго.
А вот и переулок Железногор. Двенадцатая лачуга по левую руку, с большой уродливой трубой. Даже у Гекли есть свой дом.
Я помнил их лица и знал, где живут прихвостни Симона. Обещался, что возьму стилет и прирежу подонков во сне, как закреплюсь в городе. Только их было слишком много. Я даже не успею насладиться возмездием – к утру меня уже отыщут.
Шутка ли, при суровых указах отца я видел больше свободы.
Выбравшись за стены Крига, я проверил, не следит ли кто за мной. Чудная Восния: только Лэнгли интересовался моим мастерством в мечах. Остальные предпочитали знать, с кем я пью и что покупаю.
В пригороде и дышалось легче. Я встал перед конюшней. Запах конского навоза все еще лучше, чем топленый жир. Я подошел ближе к стойлам и неуверенно спросил у старика на скамье:
– Вы торгуете конями?
Он пожевал соломинку, передвинул ее языком из одного угла рта в другой. Причмокнул:
– И меринами, и кобылами, коль у вас деньжата есть.
Я заглянул за его плечо, присмотревшись к товару. И похлопал по кошельку – монеты послушно зазвенели.
– Показывайте.
Самый мирный город Воснии не мог похвастаться добрыми ценами.
– Энтот, третий слева, уходит за два десятка. Гордость Крига! Точнее, наших пород, а еще точнее…
Я не слушал бормотание старика. Все, что я делал в Криге, – кривил душой. Удивительно, что мое сердце еще бьется после того, как я его не слушал.
Бьется ли?
Из всех скакунов мой взгляд привлек лишь один. Я подошел ближе.
Белый. Почти такой же, какого я украдкой вывел из отцовских конюшен, чтобы проверить, насколько быстро мчится чистокровный жеребец. Я потер старый шрам на руке. Крепко мне тогда досталось.
– Вон тот, что в яблоках, – лучший для турнира. Спокоен, как валун. Послушнее, чем шлюхи Его Величества…
– А как звать этого красавца? – я кивнул на денник перед собой.
Старик пожамкал губами, то ли вспоминая, то ли прикидывая, как бы завысить цену.
– Карий.
Я протянул руку. Светлый нос ткнулся в мою ладонь.
– Но он же белый?..
– Как уж есть, молодой господин, – развел старик руками. – Я вам не враль какой.
«Хорошо хоть, что назвали не Беляком», – усмехнулся я.
– Мерин-полукровка, норов шелковый, сам целехонький, без изъяну… Мать с воснийских низин, коли знаете тамошнюю породу, а отец со степей здешних, дикарь. Мягкая спина…
– Сколько?
Старик явно рассчитывал мне продать того, что подороже. И не мог найти рукам место.
– Вам в поход, хозяйство, на бой? Для приплоду уж не выйдет…