Конечно, Саманья мог и шутить – мол, после победы пьют так, что три дня ломит тело. Я решил, что отпраздную позже и скромнее у Шторха. Первым делом – новая обувь. Если и начинать лучшую жизнь, то только с сухими ногами. Я заскочил в лавку, где ютились под одной крышей и скорняк, и портной, и сразу два сапожника. Там я оставил аванс серебром, выбрав лучший материал. Такие за год не сносишь – бычья кожа.
«А ведь дома у меня было три пары не хуже». – Эту мысль я выколотил из себя. Какой идиот выдумал, что дом – место, где родился? Саманья всю жизнь провел на острове, так и не узнав покоя.
В этих грезах я гулял вдоль торговых улиц. Знакомство с Воснией, моей новой подругой, только началось, и началось крайне удачно. Криг все больше казался мне родным. Часть вывесок обозначала принадлежность к Долам, часть – к Восходам, остальные хвастались гербом династии и местных гильдий.
Так я попал на улицу Милль. Дурной запах смешивался с масляной отдушкой. Особенно старались благоухать крохотные мыльни. Рядом с ними кучковались немытые барды и фокусники с танцорами. Разглядев на деревянном доме резьбу в виде обнаженной девочки лет десяти на вид, я опустил глаза. Прошел мимо. Не заметил, как улицы стали уже, с большим количеством развилок.
Милль ветвилась, и я не видел ее конца. Почему-то попрошайки сидели только с левой стороны, если идти от канцелярии. А еще – те были порой чище, чем детвора и музыканты под навесами. Я уходил глубже в город, туда, где еще не бывал, – на юг. Сам не знал, чего ищу. Может, хотел найти термы, как в Содружестве, чтобы торжественно написать Удо, какой он выдумщик и как мало знает о дикарях.
Вскоре я перестал видеть башни за крышами. Вместо терм на юге Крига город пестрел всеми болячками Стэкхола. Меня окликнули:
– Дядь, а дядь, надо?
Я повернулся и увидел обнаженное бедро в разрезе длинной юбки. Поморщился и отшатнулся. Все дело в лице. За морем судачили, что в Воснии бабы – одна другой страшнее. И главную зовут войной. Уж не знаю, виновата ли тут война, но взрослых женщин на улице не было. Да, проститутки подводили глаза и наряжались совсем не по-детски. Но я бы не дал им больше десяти-двенадцати лет.
Вроде как в Воснии – лучший возраст для замужества.
– Э-э нет, – отвернулся я, сам не понимая, зачем ответил.
– Всем надо, – упрямо заявила девочка. Ее соседки оживились.
Этого еще не хватало. Я свернул на параллельную улицу и тут же пожалел об этом. В перешейке между домами лежал ворох тряпья. Ветер принес новый запах, и я скривился. Когда куча шевельнулась, мне стало еще хуже. То, что пахнет мертвечиной, двигаться не должно. Ни с чем не спутаешь: резкий тяжелый запах, который пробивал даже примесь топленого жира с улиц… Я попятился к борделю. Из тряпья высунулась пятнистая рука человека. Следом показалась и голова. Мужчина приподнял подбородок, будто дернулся от боли. И уставился на меня одним глазом. Вместо второго осталось черно-бордовое месиво – выбили в драке или ткнули ножом.
– К-ха-а, – прочистил он горло или пытался что-то сказать, потянувшись в мою сторону.
Я развернулся и ускорил шаг. Размалеванная девчонка встала у меня на пути, снова прилипла:
– Обратно пожаловали? Скину треху за ваши яркие гла…
Я грубо отодвинул ее в сторону. Меня освистали вслед не хуже моряков.
«К дьяволу это все, пойду к Шторху». – Через шесть домов я почти забыл о том переулке.
Улицы наполнялись людьми. Развернувшись в сторону канцелярии, я спешил. Попрошайки справа, слева – музыканты и зазывалы, а на моем пути толпа зевак. Начинало темнеть. В Воснии темнело слишком рано.
Добравшись до первой мыльни на повороте, я успокоился: в кои-то веки не заплутал. Почти прижился. Скоро весь город узнаю лучше местных.
Срезав между зданиями, я решил по-быстрому проскочить к улице Доброй Вести. Удивительно, сколько старых домов пряталось от взгляда, многие казались безлюдными. Один явно пережил пожар, а во втором ночевали псы, если верить запаху.
Что-то зачавкало со стороны торговой улицы. Я остановился, прислушался и заледенел: так звучат шаги по грязи. Торопливые шаги за моей спиной. Я обернулся: двое в темной одежде. А в руках?.. По наитию я пригнулся. Над головой что-то пронеслось. Я отскочил и, не оглядываясь, побежал вперед: путь к мыльне отрезали.
– Куды! – гаркнуло мне вслед. – Стой!
Безумцы. Кого остановят такие слова в темном переулке?