Добрынин уже несколько раз сделал замечание Букашу, норовящему опустить указательный палец на спусковой крючок при снятом предохранителе – но тот, спохватившись и исправившись, забывал это буквально через несколько минут. В результате, когда группа шла мимо моста, произошло то, чего Данил закономерно ожидал – Григорий, споткнувшись, дернул спуск – и окрестности огласила короткая отрывистая очередь. Шел он с левого фланга, ствол автомата смотрел куда-то в чащу и потому пули ушли в лес, не причинив вреда – но сам факт случайного срабатывания пальца оставлять без последствий было совершенно невозможно. Поэтому Добрынин, сделав привал, битых десять минут, нудно и в подробностях, рассказывал о последствиях такого вот случайного выстрела, а затем в воспитательных целях заставил Букаша выполнить небольшой комплекс физических упражнений, который подкрепил увесистым пенделем по пятой точке.
– Не доходит через голову – дойдет через задницу, – назидательно сказал он под конец экзекуции, закрепляя пройденное. – Ты раскрыл группу, дружище. Вот тебе пример: у нас раненый и ползем мы триста метров в час. Через десять минут сюда зверья набежит толпа! Все! Сожрали нас!
Букаш виновато молчал, понимая и признавая свою вину.
Тронулись дальше. С радиацией пока было вполне терпимо, тем более и демроны хорошо держали. Данил время от времени бросал взгляд на щелкающий дозиметр – цифра в окошке росла медленно и запас был еще солидный. Гораздо больше его беспокоило, что будет дальше, на подходе к части – не придется ли повернуть из-за предельного фона назад?
Пока двигались по городу – шли «трилистником»: бойцы в вершинах равнобедренного треугольника и командир в центре. Рейдовый боевой порядок, каждому по сто двадцать градусов для обзора и работы. Немало, конечно, только и успевай по сторонам зыркать – но деваться некуда. Когда же прошли мост и углубились в лес – пришлось перестроиться. По непролазному бурелому быстро идти можно только «змейкой», один за другим. И шума меньше и движешься шустрее, и группа не так сильно устает – направляющего только время от времени менять приходится, чтобы вся нагрузка по прокладке тропы на одного человека не ложилась.
В наказание за проступок пустил первым Букаша. Тот, желая выказать рвение, уверенно пер вперед, как молодой кабанчик. Лез через поваленные стволы, продирался сквозь кустарник, обходил поросли мелкого мутировавшего вьюна, прыгал через ручьи и небольшие бочажки – лес здесь был сильно заболочен, и иногда приходилось тратить достаточно времени, чтобы обойти попадавшиеся на пути мутные озерца. Одно из таких болотцев Добрынин, поддавшись уговорам спутников, попробовал было перейти вброд – но дно уверенно опускалось, вода быстро дошла до середины груди и он, чертыхаясь, сдал назад. Ладно – до груди окунуться. А если с головой?.. Проще обойти. К тому же оказалось, что в воде обитает мелкая вредная живность – когда Данил выбрался на сушу, напарники собрали с костюма обильный урожай пиявок с полкулака величиной. Твари присасывались намертво, словно в пасти у каждой имелся небольшой, но мощный вакуумный насос, и избавиться от них смогли только с помощью ножей, разрезая их упругие тельца пополам и соскабливая с поверхности костюма остатки черной жирной мерзости. После такого показательного представления соваться в воду больше никто не решился.
Вскоре, однако, болотца остались позади и местность потихоньку поползла в гору. Бурелома поуменьшилось, да и подлесок стал вроде бы пореже… Справа, вдали, среди деревьев вдруг замаячила светлая прогалина и Данил махнул рукой, заворачивая направляющего туда – может просека какая… Все полегче идти.
Надеждам этим, однако, сбыться было не суждено. Пока шли на северо-запад, в гору – лес был довольно однообразен. Толстые многолетние деревья, бурелом, заросли кустарника, вьюна, чувствующего тепло и тянущего свои тонкие лианы к людям… Дебри, конечно, – но терпимо, пройти можно. Теперь же, когда группа двинулась почти перпендикулярно своему прежнему маршруту, лес стал вдруг меняться с поразительной скоростью. С каждой сотней шагов мертвых, поваленных деревьев становилось все больше, а живых – все меньше, да и те наклонены в разные стороны, будто какая-то неведомая сила расшатала их, да так и оставила. Упавшие же, перекрученные и переплетенные стволы образовывали такие завалы, что сталкеры порой только диву давались. Обходить и лезть через них становилось все тяжелее – нужно было не только следить, куда ставишь ногу, и планировать дорогу, но и смотреть по сторонам. Пару раз им попадались вьюны, способные затянуть своими стеблями не только человека, но даже и многотонную тушу куропата, а один раз сталкеры наткнулись на огромное заброшенное гнездо, где среди вороха ветвей подстилки нашли большие куски яичной скорлупы, какие-то тряпки и «калаш» с согнутым в дугу стволом.