- Вот черт!
Я нащупал над головой выключатель, включил свет, взглянул вниз. На полу ничком лежал киллер. Правая его рука с зажатым пистолетом вытянута вдоль тела. Друганов сидел, откинувшись к стене и зажимал левой рукой правое предплечье. На пижаме расплывалось красное пятно.
- Вы ранены, Олег Дмитриевич? - спросил я его.
- А, пустяки! - отмахнулся он. - Сквозное. Ты лучше посмотри, что с ним.
Я соскочил с полки, взял руку киллера, попытался нащупать пульс. Но пульса не было.
- Он мертв, - сказал я. - Как все случилось?
- Я проснулся от того, что услышал, как кто-то открывает дверь. Не знаю от чего, но сразу почувствовал неладное. Достал из-под подушки браунинг. Ложась спать я на всякий случай сунул его под подушку. И вот при свете с улицы вижу, что передо мной стоит мужик с пистолетом и целиться прямиком в меня. Раздумывать было некогда. Я попытался уклониться и одновременно нажал на спусковой крючок. Практически мы выстрелили одновременно. Как видишь - ему повезло меньше чем мне. - Друганов нервно рассмеялся. - Как же они тебя вычислили?
Я рассказал о причине своего появления прошлой ночью у него на квартире.
- Да, серьезные ребята, - задумчиво проговорил он, после моего рассказа. - Эдик, там в моей сумке есть аптечка. Достань. Надо перебинтовать руку.
Разбуженные выстрелом всполошились пассажиры соседних купе. В коридоре уже слышались возбужденные голоса. Затем раздался стук в нашу дверь и женский голос спросил:
- Это у вас стреляли?!
Скорее всего это была проводница.
- Нет, мадам, - бодрым голосом ответил Друганов. - Мне кажется это в соседнем купе.
Я достал аптечку и перебинтовал Друганову рану.
- Вот видишь, Эдик, как все нескладно начинается, - печально проговорил Олег Дмитриевич. - Какой я тебе теперь помощник. Однако, тебе надо срочно отсюда уходить. Подозреваю, что он здесь был не один.
- А как же вы?
- Ничего, выкручусь. Сейчас ты должен думать о том, что тебе предстоит. Как видишь, дело нешуточное. Живо собирайся. А то неровен час здесь объявятся его, - он кивнул на труп киллера, - дружки.
Я стал одеваться.
- Да, вот ещё что, чуть было не забыл. - Друганов встал, достал из внутреннего кармана висевшего пиджака довольно пухлый бумажник, протянул мне. - Держи.
- Нет, не нужно. У меня есть деньги, - попытался я возразить.
- Бери, кому говорят. Деньги никогда не бывают лишними, - сердито проворчал Друганов. - Тем более, в твоем положении. А мне они теперь ни к чему.
Я взял бумажник, сунул его в карман.
- Спасибо, дядя Олег!
- Не за что. Ну, давай прощаться. - Друганов обнял меня, троекратно расцеловал. - Удачи тебе, сынок! Будь осторожен. Не лезь на рожон. Помни с кем имеешь дело.
- Постараюсь.
- А теперь ступай. Ни пуха тебе, ни пера!
- До свидания, дядя Олег! Извините, что вовлек вас во все это.
- Экий ты, Эдик! - сердито проворчал Друганов. - Вечно все испортишь. Какие ещё могут быть извинения. Иди, иди.
Я обнял Друганова на прощание. Внутри будто что оборвалось, защипало глаза. Увидемся ли ещё когда!
- Да, вот ещё что, дядя Олег. Скоро здесь будет милиция. Попроси их связаться с заместителем прокурора нашей области Ивановым Сергеем Ивановичем. Он хороший человек, обязательно тебе поможет.
- Хорошо, я это сделаю. Иди.
В коридоре продолжали толпиться возбужденные пассажиры. Мое появление с дорожной сумкой в руках они встретили настороженно, даже враждебно.
- Так это у вас стреляли? - спросила какая-то пожилая дама.
- Нет. Мне кажется, что это что-то на улице, - пробормотал я и направился к выходу.
В тамбуре проводница уже намеревалась закрыть дверь, так как поезд уже тронулся.
- Извините, мне надо выйти, - сказал я и попытался оттеснить проводницу от выхода. Но она, вцепившись в поручни, оказала мне яростное сопротивление. Закричала:
- Нельзя, не положено!
- Что значит - не положено, когда мне нужно! - проговорил я раздражено и, оторвав её руку от поручня, вывалился из вагона. Влекомый силой инерции, упал, но тут же вскочил. Порядок. Огляделся. Вокруг не было ни души. И тут увидел, как в конце перрона из поезда выпрыгнул ещё какой-то человек. Я мгновенно сообразил - кто он такой и что ему нужно. Будто в подтверждении моей догадки мужчина побежал ко мне, выхватывая на бегу из-за пояса пистолет. Нас разделяло метров двадцать пять, не больше. Я повернулся и бросился наутек. Раздался выстрел. Где-то совсем рядом просвистела пуля. Вот и спасительный угол здания вокзала. В этот момент прозвучал второй выстрел. Пуля чиркнула по стене. В лицо мне больно ударили мелкие куски штукатрки. Я завернул за угол. Сердце гулко колотилось, с трудом выдерживая нагрузки. Выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, передернул затвор и приготовился к встрече. Бежать дальше не имело смысла. Все равно молодой тренированный киллер меня догонит и убъет. Понимая с кем имею дело, я лег на землю, выставив пистолет вперед и целясь в район предполагаемой груди. Рука предательски тряслась и я, как не старался, не мог унять дрожь. Мои предосторожности оказались не напрасны. Первой из-за угла показалась рука киллера и позвучал третий выстрел, и лишь затем появился он сам. Я, не раздумывая, нажал на курок. Пуля угодила моему противнику в грудь. Он, будто споткнувшись, упал вперед. Его пистолет отлетел в сторону. Раздался стон и грубый мат. Я перепрыгнул через него и побежал в сторону стоявших на станции грузовых составов. Нужно как можно скорее убираться отсюда. Теперь бежать было гораздо легче. Удача окрылила меня. Первый раунд я выиграл. А это немаловажно. Очень даже немаловажно.
Увидел, как со станции трогается грузовой состав. Удача и здесь мне сопутствовала. Добежав до ближайшего ко мне полувагона, я забрался в него. В нем прежде перевозили очевидно уголь или что-то в этом роде. Но в моем положении выбирать не приходилось. Главное - поскорее отсюда изчезнуть.
Достал из сумки газеты, постелил в углу, поставил сумку в изголовье и лег. В чистом ночном небе сияли звезды. Как красиво! Как же ничтожны, жалки и грязны людские дела перед этой вот красотой. Люди до того затюканы жизнью, что им некогда смотреть на звезды. Я и сам не помню, когда в последний раз поднимал голову. А делай мы это почаще, может быть и грязи бы в нашей жизни было поменьше.
Итак, я кажется ещё больше усложнил себе задачу. Теперь за мои поиски, кроме боевиков Сосновского, возьмется ещё и вся милиция страны. Еще как возьмется. Поэтому, добраться до Москвы целым и невредимым - задача весьма и весьма проблематичная. О пассажирских поездах можно только мечтать. Однако, если есть Создатель, он должен мне помочь, обязан. Кто, как ни я, имею право на месть.
Поезд все набирал скорость. Весело и часто застучали на стыках рельсов колеса. Убаюканный этим стуком, я незаметно для себя уснул.
Проснулся от жары. Солнце уже во всю припекало. Состав стоял на какой-то станции. По частым толчкам я понял, что производятся маневровые работы. Надо было искать другой состав. Однако не мешало бы где-нибудь подкрепиться. Я вылез из вагона и, увидев вдалике здание большого вокзала, направился к нему. По вывеске на вокзале я понял, что добрался уже до Челябинска. Можно сказать, что половину пути я преодолел. Другая половина обещает быть ещё сложнее. Очень даже сложнее. Ничего, как-нибудь выкручусь.
В здании вокзала я прежде всего отправился на поиски туалета. Надо было умыться. Дежурная в туалете смотрела на меня удивленно, даже ошарашенно. Я протянул ей десятку. Но она сидела, будто восковая фигура с выпученными глазами и открытым ртом, не в состоянии даже пошевелиться. Я пожал плечами, положил десятку на стол и прошел в туалет. Причину странного поведения дежурной я понял сразу, стоило мне лишь подойти к зеркалу. Из него на меня взглянуло довольно странное существо, похожее на черта, только-что вылезшего из преисподней. Лицо было черным-черно от угольной пыли, волосы всклокочены и стояли дыбом. Да, есть от чего прийти в священный трепет или превратиться в восковую фигуру, как только-что случилось с дежурной. Костюм мой тоже представлял собой весьма и весьма унылое зрелище. Странно, почему меня в вокзале никто не остановил. Ясно, меня приняли за вокзального бомжа. Они сейчас настолько примелькались, что на них никто не обращает внимания. Но у меня в руках была сумка. Бомж с сумкой должен был вызвать подозрение. Впрочем, у людей у самих столько забот, что им нет никакого дела до других.