Я захихикала.
– Ты прям такой замечательной меня считаешь… Влюбилась, да?
– Дурында. Я просто пытаюсь глаза тебе открыть. Ты совершенно не замечаешь очевидных вещей. Ты даже не представляешь, Наташ, насколько ты для мужиков привлекательна. Да если бы ты хоть раз кому-то из наших хотя бы один намек сделала, как-то дала понять, что интересуешься… любой из них твоим бы стал! Любой. Даже Громов.
Я с недоверием и удивлением уставилась на Светочку. Она смотрела на меня очень серьёзно.
– Свет, ты чего мелешь? Это же глупости…
– Это не глупости. Ты просто себя со стороны не видишь. Если бы ты видела, как волосами встряхиваешь, когда сердишься! И как двигаешься – плавно, с достоинством. Да у любого нормального мужика при виде тебя слюнки текут. А самое главное, что ты всего этого сама не осознаёшь. И твоя непринуждённость, твоя искренность, и даже твоя холодность, Наташ – сексуальны в триллионной степени.
Я засопела.
– Свет, ты меня уже достала разговорами о сексе…
– О сексе мы ещё и не начинали говорить, – она улыбнулась, допила вино и, поставив пустой фужер на стол, продолжила:
– Давай-ка я тебе расскажу про свою старшую сестру, Олю.
– У тебя есть сестра? Не знала…
– Про неё никто не знает, потому что она поссорилась пару лет назад и с родителями, и со мной. У Оли пять лет назад погиб жених, за три дня до свадьбы разбился на мотоцикле. Сестра Олега любила ужасно, я думала, она свихнётся. Два года Олька на мужиков других даже не смотрела, я её всё старалась вытащить из этой депрессии, а потом… Потом она неожиданно решила, что раз она такая ледышка, то значит, она лесбиянка.
– Чего? – вырвалось у меня.
– Того. Она решила, что с мужчинами у неё всё. У Оли после Олега был только один парень, и она говорила, что с ним вообще ничего не почувствовала… Вот Олька и решила, что лесбиянка. Отец с матерью на неё тогда так ругались, я тоже пыталась как-то повлиять на её решение… Но она ни в какую. Ушла из дома. Сейчас звонит очень редко… Живёт с какой-то тёткой, которая старше Ольки на десять лет, а домой и носа не кажет.
Голос Светы задрожал. Я взяла её руку и тихонько сжала пальцы. Она слабо улыбнулась.
– Спасибо. К чему я это всё… Я не хотела бы, Наташ, чтобы то же самое с тобой случилось. Понимаешь, то, что ты ничего не чувствуешь с одним конкретным мужчиной – например, с Антоном, – не значит, что ты ничего не почувствуешь с другим. И когда я говорила, что тебе нужен секс… Тебе не только он нужен, конечно. Тебе просто нужен человек, который бы заботился о тебе. А ты… ты замыкаешься в себе, в своих чувствах, ты вокруг себя стену выстроила, баррикаду, сквозь которую никто никогда не прорвётся… И я боюсь, что ты однажды тоже, как Оля, решишь, что с мужчинами тебе больше ничего не светит.
Я молчала. Просто не знала, что сказать.
А потом обняла Свету и постаралась вложить в свои слова всю теплоту, на которую была способна.
– Светочка, спасибо, что беспокоишься за меня. И с одной стороны, ты права. А с другой… Понимаешь, у меня перед глазами всю жизнь были мои родители, которые очень любили друг друга. Моя мама считала, что секс без любви – это очень плохо, это грязно и нечестно. И я всегда была с ней солидарна. Понимаешь, я… просто не могу. Даже не из-за того, что я такая холодная и бесчувственная, просто… я не могу без любви. Я тебе обещаю, как только встречу человека, который мне будет хотя бы немного нравиться, то сдамся ему с потрохами.
Света засмеялась и погладила меня по спине.
– Ну, надеюсь, что ты его скоро встретишь. А твой Антон… он тебе не нравится?
Я вздохнула.
– Нравится…
– Но?
– Но я не люблю его. Раньше любила, теперь нет.
Светочка помолчала, потом отстранилась и, посмотрев мне в глаза, спросила:
– А Громов?
Я почувствовала, как сильно забилось сердце в груди.
– Что – Громов?
– Что ты думаешь о Максиме Петровиче? – судя по хитрому блеску глаз Светочки, вопрос был задан не просто так.
– А что я могу о нём думать? Он хороший человек и прекрасный начальник.
– Включи чайник, – добавила Света.
– Можно и так сказать, – я хихикнула. – А почему ты спросила?
Светочка вдруг как-то стушевалась, опять взяла вино, налила себе в фужер и только после этого ответила:
– Да так. Нравится он мне, красивый такой. Хоть и староват немножко.
– Ему же всего тридцать восемь!
– Не всего, а уже. Я предпочитаю мальчиков помоложе, – подмигнула мне Светочка.
– Хорошо, что не девочек…
– Та-а-ак…
– Ну а что? Кто тут полвечера распинается о том, какая я распрекрасная, и вообще?