— Лукаса не беспокоило, что компания еле-еле сводит концы с концами? — спросила она.
Диего утвердительно кивнул.
— Он понимал, что рано или поздно придется что-то предпринять, но не успел, умер… — Он отпил глоток вина. — Так что разбираться пришлось мне.
— Глория знает, что Лукас оставил мне акции?
— Да. Это было оговорено в завещании.
— И как она отреагировала? Должно быть, это показалось ей странным, если она поверила, что Дебора и впрямь была лишь деловым партнером.
— Вероятно, — согласился Диего, — но она ничего не сказала.
Кристел задумалась.
— А разве она не считала, что эти акции должны принадлежать ее детям?
— Повторяю, Глория никак это не прокомментировала. Дети получили солидную долю акций железорудной компании, к тому же их мать из богатой семьи, так что до паперти им далеко.
— Ты тоже унаследовал акции железорудной компании? — спросила она.
— Львиную долю. Поскольку ты живешь в Штатах, автомобильная компания не может тебя интересовать, и эти акции тебе без пользы…
Кристел подняла руку, останавливая его.
— Подожди минутку, — попросила она. — Если машина так хороша, почему нельзя увеличить сбыт? Можно развернуть рекламную кампанию, предложить бесплатное гарантийное обслуживание в течение двух лет или что-нибудь еще…
— Мы все испробовали. Уж поверь мне, сделали что могли, — перебил ее Диего. — Беда в том, что те из бразильцев, кто может позволить себе такую машину, предпочитают покупать европейские модели. Тут вопрос статуса. Снобизм, если угодно. Люди тратят гораздо больше, получают за свои деньги гораздо меньше, зато их видят на улицах в машине, сделанной в Европе. Наше рекламное агентство пробовало и так, и эдак, но оказалось не в силах сломить эту тенденцию. Мощность завода позволяет выпускать в четыре раза больше машин, чем сейчас, но если не удастся увеличить сбыт, компания обанкротится как минимум через два года.
Лукас Эрнандес обладал не меньшим, чем у сына, умом и деловой хваткой. Почему же он сразу не начал предпринимать попытки повысить популярность машины на местном рынке? Она отпила глоток вина. Вероятно, он так был поглощен молодой женой, что не уделил этому достаточного внимания.
— Ну и что ты собираешься делать с нашей компанией? — спросила она.
Диего резко повернул голову в ее сторону.
— Нашей?
— Я же совладелица. Наверное, я даже имею право быть директором. — Она широко распахнула зеленые глаза. — Или нет?
— Возможно, — пробормотал он.
— Так какие же у тебя планы? — напомнила она, поскольку он лишь молчал и хмурился.
— Сейчас я подыскиваю возможных покупателей.
— Ты собираешься ее продать?
— Да, хотя пока никто особого интереса не проявил. Придется продавать по частям — землю, оборудование, здания. — Он откинул темные волосы со лба. — Меньше всего мне хотелось бы лишать людей работы, но… — Он тяжело вздохнул.
— Спасибо за информацию, — сказала Кристел. — Мне надо все взвесить и решить, согласна ли я.
— Решить будущее компании? — язвительно спросил Диего. Глаза его сверкали. — У тебя нет таких полномочий!
— Но я имею какие-то права как владелица десяти процентов акций? — Она покосилась на него. — У тебя большинство голосов, но раз ты так стараешься выкупить мою долю, значит, со мной полагается советоваться при принятии важных решений.
— Верно, — огрызнулся он, причем вид у него был такой, будто самым его сокровенным желанием было поставить ее к стенке и пристрелить. — Хоть это и простая формальность, ведь последнее слово всегда будет за мной.
— Видимо, ты хотел бы обойтись без этих формальностей, — усмехнулась Кристел. Двенадцать лет назад гнев Диего привел бы ее в замешательство, сегодня же она получала удовольствие от того, что сама вывела его из равновесия. Пусть ее голос не был решающим, зато она обладала некоторой властью над ним, и это было чертовски приятно. — Пока я здесь, мне хотелось бы побывать на заводе, — предупредила она деланно спокойно.
Он с такой силой сжал кулак, что костяшки пальцев побелели.
— Ты стараешься осложнить мне жизнь, — буркнул Диего.
— Напротив. Ты не видишь другого выхода, как закрыть завод, но две головы лучше, чем одна, — объявила Кристел. — Кто знает, может, меня осенит гениальная идея, как спасти завод. И тогда, — весело заключила она, — я, возможно, распрощаюсь с фотокамерой и журналистикой и стану исполнительным директором компании.
Он пробормотал что-то по-португальски, сильно смахивающее на: «Только через мой труп».