— А что брат?
— Видишь ли, Пупсон, у мужчин-друзей существует негласный кодекс правил.
— Надо же, как интересно. И что там?
— Вообще-то, женщинам нельзя этого знать, но так уж и быть, одно правило я тебе объясню. Трахать бывшую друга, его сестру или другую родственницу — это табу.
Я хлопаю глазами.
— Почему?
— Вот так устроен наш суровый мир пенисов, — на его лбу проступает трагичная морщинка.
Однако мне смешно до колик в животе.
— Рогозин, я не могу столько ржать! — просмеявшись, издаю протяжный стон. — Так, подожди, ну а как же быть, если очень хочется?
Я не сильно верю в то, что он говорит.
Какой, к черту, кодекс?
— Прежде чем подкатить к табу-девушке, нужно поставить друга в известность, — с серьёзным лицом объясняет Артем. — Конечно не за тем, чтобы спрашивать разрешения, нет, но, типа, надо показать, что ты его уважаешь.
— Я так думаю, ты Сережу вчера в известность не ставил?
Мой голос звучит легкомысленно, но внутри меня что-то точит.
— Ну я же ничего с тобой не планировал.
— Тогда какие к тебе претензии?
Артем качает головой.
— Нет-нет. Это так не работает. Дело-то сделано.
Похоже, парня всерьез беспокоит эта тема. А все так весело начиналось.
— Ну мы же не скажем ему? — пытаюсь понять, к чему он клонит.
— Надеюсь, что нет, — улыбается Артем. — Мне нравится мое лицо.
— И мне нравится твое лицо, — говорю я, давая понять, что тоже болтать не стану.
На одном из перекрестков поселка Тёма неожиданно тормозит. Я не сразу понимаю, в чем дело, но затем вижу на обочине мальчика. Тот сидит перед велосипедом.
— Цепь? — интересуется Артем, опустив стекло со своей стороны, впуская в салон горячий воздух.
— Цепь, — уныло кивает сорванец.
— Помощь нужна? — предлагает мой водитель. — Я сейчас, — поворачивается ко мне, а затем толкает дверь и выходит.
Несколько минут я исподтишка наблюдаю за тем, как Тёма возится с велосипедом незнакомого пацана, испытывая странное смятение, которое пока никак не могу сформулировать.
Знаю одно — мне нравится то, что я вижу.
Уже на месте Рогозин заносит пакеты с продуктами в дом, а затем загоняет в гараж мою машину.
Закончив разбирать покупки, я стою у стола, пью минералку и щелкаю пультом в поисках музыкального канала. В это время в кухне появляется Тёма и, забрав у меня пульт и стакан, разворачивает к себе спиной.
— Что ты делаешь, ненормальный?
Артем задирает мой сарафан и кладёт ладонь между ног.
— Хочу отыметь тебя сзади, — сообщает он.
Его грубый подкат отзывается пульсацией между ног. И, будь на его месте кто-то другой, я бы ужасно возмутилась, но голос парня такой сладкий, а руки такие нежные, что я забываю обо всем на свете.
Хотя нет. Не обо всем.
— Эй, только не здесь! — я ерзаю, пытаясь развернуться. — Вера нас убьёт!
— Давно мечтал ей насолить, — пальцы Рогозина сжимают мои трусики. — Так, это мы снимем, чтобы не помялось, — он дергает вниз "собачку" молнии на левом боку, и я поддаюсь на его уговоры, позволяя снять сарафан, а затем и раздеть себя полностью. — А каблуки оставь, — распоряжается парень, отходя назад.
Снимая шорты и наклонив голову вбок, он скользит взглядом вдоль моего тела.
— Да ты прямо-таки эстет сегодня.
Артем в мгновение ока избавляется от футболки.
— Ты ещё многого обо мне не знаешь, — говорит он, надвигаясь на меня со своей восхитительной эрекцией.
Однако я останавливаю его, выставив ладони вперёд.
— Прости, но у меня не стоит так, как у тебя, — скрещиваю руки на обнаженной груди. — Совокупляться на чужой кухне — верх невоспитанности, — настаиваю на своем.
Рогозин закатывает глаза, намекая на то, что я слишком щепетильная.
— Иди сюда.
Тёма тащит меня подальше от обеденной зоны, к лестнице, где через несколько минут, обхватив пальцами тёплые деревянные балясины, я кончаю, как никогда в своей жизни — нереально громко и бурно.
— Боже, Полин, как с тобой классно, — стонет Артем, утыкаясь лицом мне в шею.
Мы оба еле дышим и липнем друг к другу потные, как не знаю что.
— Тём, ты бешеный, — посмеиваясь, я толкаю его задом и только сейчас замечаю, что ноги меня не слушаются.
— А ты такая сексуальная, — выдыхает Рогозин. — Идем в душ, я весь вспотел.
Следующие десять минут мы дурачимся в ванной. Водонагреватель сошел с ума, и встроенный душ окатывает нас то холодной, то горячей водой. Я визжу как резаная, а Артем смеется.
А потом вдруг, не сговариваясь, мы оба замолкаем, отводим взгляды и также молча выбираемся из душевой кабины.