Мой взгляд ныряет ему за спину, где стоит она, другая женщина. И, наверное, я бы смогла пережить этот момент более достойно, если бы не ее огромный выпирающий живот с острым пупком посередине.
— Ох, ясно, — вылетает у меня.
Женщина, явно поняв, кто я такая, сразу отворачивается и отходит подальше.
Мой бывший муж опускает глаза.
— Я не знал, как тебе сказать, — виновато бормочет он.
— Поздравляю тебя.
— Полин, не обижайся. Мне уже сорок лет, ты же должна понимать.
Я горько усмехаюсь.
— Должна, — киваю я. — Но я больше не хочу никого понимать. Прощай, Виталик, от всей души желаю вам родить здорового ребёночка.
— Пупсон? Вот ты где? — мне на плечо опускается ладонь Рогозина.
Виталик удивлённо таращится на парня.
— Это… — я не знаю, что сказать. И надо ли?
— Здоров, гандон, — Тёма откашливается в кулак и протягивает Виталику другую ладонь.
— Извини? — подвисает мой бывший.
— Здоров, братан, говорю, — невозмутимо произносит Артем.
— Ага, привет, — кивает Виталик, задерживая взгляд на ладони Рогозина, которая уже сползла мне на талию.
Мужчины жмут друг другу руки.
— Полина, а ключ от квартиры я тебе на днях завезу, — предупреждает Виталик, потирая пальцы.
Похоже, Тёма немного переусердствовал.
— Хорошо, напишешь, когда точно, — говорю я.
После чего мы расходимся.
— Что ты делаешь? — сердито шепчу на Артема, сжимая в руках дурацкий желтый коврик.
— Прости, не удержался.
— Тебя это забавляет, да?!
Тёма с серьёзным видом качает головой.
— Нет, Полин, конечно нет. Извини. Не знаю, что на меня нашло.
Назад мы снова едем молча.
Я еще немного сержусь на Тёму, но больше не злюсь на бывшего мужа.
Мне больно.
Я не знала, что она беременна, что во многом объясняет наш стремительный разрыв с Виталиком. Все ясно. Он выбрал ребенка, которого я ему так и не родила.
Новая реальность необратимо обрушивается на меня. Ведь одно дело, думать, что твой бывший — лживый сукин сын, променявший брак на интрижку с какой-то чучундрой, и другое — понимать истинные причины происходящего.
Возможно, правы те, кто считают, что семья без ребенка — не семья?
Тогда ради чего мы жили вместе?
Общие интересы? На троечку.
Секс? Четыре с минусом.
Любовь? Да какая у него любовь. По нулям.
Я столько лет безуспешно пыталась забеременеть, прошла толпу врачей, но все бестолку.
Теперь у Виталика есть семья.
И, кстати, я видела его чучундру. Никакая она не чучундра, другую он бы и не выбрал.
Мы с Артемом входим в квартиру. Парень ставит на пол большое ведро краски и пакеты с остальными материалами, но я уже не вижу смысла ни в каком ремонте.
Мне самой нужен ремонт.
Мне тридцать четыре. Многие мои ровесницы уже родили не по одному ребенку, а чем занимаюсь я?
Все выходные скачу на члене парня, которому когда-то коленки зелёнкой мазала.
Глядя на то, как Рогозин начинает разуваться, я останавливаю его.
— Тём, думаю, тебе лучше уйти, — даже не хочу выглядеть доброжелательно.
Пусть он уйдёт.
Артем ненадолго замирает, а затем продолжает снимать обувь.
— Ты слышал, что я сказала?
— Слышал, — он встаёт в полный рост и расправляет плечи. — Хрена два я сейчас уйду.
Я ловлю ртом воздух, пока Рогозин стягивает с себя футболку, бросает ее в прихожей и, прихватив материалы, проходит в гостиную.
Когда шок отступает, я иду за ним. Артем занят тем, что копается в стопке журналов и газет, лежащих в нише журнального столика.
Это уже ни в какие ворота!
— Что ты ищешь?! Что ты делаешь?! — возмущаюсь я, стоя посреди комнаты.
Тёма не отвечает.
Молча он берет одну из газет, разворачивает ее, а затем начинает складывать. Судя по тому, что я вижу, Рогозин собирается сделает бумажный кораблик.
Он сумасшедший?
Подходит около минуты, и я понимаю, что ошиблась.
Артем встаёт и подходит ко мне.
— Ты можешь не разговаривать со мной. Ты можешь орать на меня. Но я не уйду, пока мы не закончим со стеной, — мягким голосом заявляет он, надевая мне на голову шапку маляра. — За работу, стажёр.
Моя злость отступает.
Ну как можно злиться на парня, который постоянно смешит и подарил мне немало приятных моментов, а теперь говорит, что поможет с ремонтом?
Около двух часов мы замазываем дыры в стене — Рогозин работает наверху, а я снизу. Тёма не предпринял ни одной попытки разговорить или как-то отвлечь, но молчание совсем меня не тяготит.