- Не буду!.. - окрысился аррант. - Я с тобой!..
- Ну и зря, - спокойно сказал Волкодав. - Глупо.
Эврих подумал, и ему стало стыдно. Теперь он наконец-то понимал все до конца. Вот, значит, зачем венн так гнал его и себя. Он, Эврих, если вдруг что, должен был оказаться уже в Нарлаке. Поближе к людям. К городу Кондару, откуда через море отправляются корабли...
Ломая себя, он вытащил из костра головню и вычертил круг. Раскаленные угли, покрывавшие жаркий конец головни, недовольно шипели, соприкасаясь с мокрой травой. Эврих замкнул круг и только потом сообразил, что отгородил себя от разостланной постели и вдобавок едва ли теперь сумеет как следует вытянуть ноги. Не сможет даже поправить костер, подкинуть в него хвороста... Он усмехнулся и бросил головню обратно в огонь. Тилорн, покалеченный и незрячий, и тот схватился тогда за ореховое копьецо. С чего это венн решил, будто он, Эврих, останется спокойно сидеть в своем кругу, если... Ой, да не храбрился бы ты, прозвучал глубоко в сознании словно бы чужой, насмешливый голос. Еще не всеми страхами пуганный. Не хвались наперед...
Эврих заставил себя досуха выскрести котелок и поставил его наземь.
- Ну и что теперь?.. - спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал волнения.
- Ничего, - сказал Волкодав. Эврих сжал кулаки:
- Во имя репьев, прицепившихся к подолу Прекраснейшей!.. Если доживем до утра, венн, я сам тебе голову оторву!..
Волкодав сидел лицом к реке, полагая, что души сраженных насильников явятся со стороны Засечного кряжа. Там он оставил валяться их неприбранные тела; птицы и звери, должно быть, уже вволю потрудились над падалью. К тому же нечисть и зло, как известно, всего чаще приходят именно с севера...
Он подумал о том, что, может, в эту ночь произойдет то, что должно было произойти, и шесть возмущенных душ выдернут из тела его собственную, чтобы увлечь ее... куда?
Наемники принадлежали к разным народам. У каждого имелись свои Небеса и своя Преисподняя. Веннский Исподний Мир был негостеприимен. Злодеев ждала лютая тьма и такой же лютый мороз. Волкодав вздохнул и подумал о том, как, наверное, опечалятся Серые Псы, ждущие его на зеленых полянах Острова Жизни. То есть многие из них, должно быть, уже возвратились в этот мир, потому что он за них отомстил. Но мать и отец... почему-то ему упорно казалось: они оставались еще там, наблюдая деяния сына, и смотрели на него сквозь семь прозрачных небес, и чаяли встречи...
И в это время раздался голос, прозвучавший совсем не с той стороны, откуда он ждал:
- Я смотрю, ты уже и не рад мне, малыш? Волкодав мгновенно обернулся, но рука, непроизвольно дернувшаяся к мечу, остановилась на полпути. За чертой внешнего круга стояла невысокая седовласая женщина, облаченная в серые шерстяные шаровары и синюю стеганую безрукавку. Она стояла подбоченившись и с насмешливой укоризной посматривала на Волкодава, склонив голову к худенькому плечу.
Эврих, начавший понемногу клевать носом возле костра, испуганно вскинул голову: его спутник вскочил и стремительно шагнул прочь, туда, где на границе света и тьмы колебались и плавали плотные клочья тумана.
- Государыня!.. - хрипло проговорил Волкодав. - Мать Кендарат!..
Судя по всему, он собирался по собственной воле миновать все три круга и беззащитным выйти наружу, где... где его... Голоса Волкодавовой собеседницы Эврих не слышал, только заметил, что один из обрывков тумана оставался на месте и вроде бы приобретал некое сходство с человеческой фигурой. У молодого арранта зашевелились волосы. Он понял: кто-то заманивает венна в ловушку.
- Стой!.. - завопил он, вскакивая на ноги и без размышлений вылетая за ограждающую черту, которой сам только что себя окружил. - Стой, варвар!..
Он догнал Волкодава и схватил его за руку, отлично понимая, что удержать не сумеет. Он успел даже подумать, а что будет с ним самим, когда его спутник перешагнет все три черты и хрупкая граница окажется нарушена... Он, Эврих, убитых Волкодавом насильников даже и пальцем не трогал... Так неужели его... его тоже...
Как бы то ни было, бросать венна одного он не собирался.
- Не выходи из круга, малыш, - сказала Кан-Кендарат. - Незачем!
И она подняла руку, обращая к нему развернутую ладонь. Удивительной силы было исполнено это движение. Эврих по-прежнему не слышал голоса и толком не понимал, с кем разговаривал Волкодав. Он осязал только присутствие. Сперва оно ошеломило и испугало его своей мощью. Потом он понял, что присутствие было благим. Но все равно пугающим...
Волкодав остановился. Выдернул у Эвриха руку. И опустился перед женщиной на колени.
- Я не от тебя загораживался, Мать Кендарат, - проговорил он глухо. - Я только... не думал, что ты... уже завершила свой земной путь...
Он успел понять: его седовласая наставница была здесь не во плоти.
- А я и не завершила, - усмехнулась она. - Но если все мои ученики начнут поступать, как ты, я вправду стану молиться об окончании странствий!
Волкодав промолчал.
- Ты опять ждешь, чтобы за тобой пришли души тех, кого ты убил, продолжала жрица Богини Кан. - Видишь, ты даже меня принял за мстительный дух! Не бойся, они не придут... - Волкодав поднял голову, и она пояснила: Им было позволено обрести то посмертие, которого они заслужили. А ты...
- Они совершили зло, - сказал Волкодав.
- Верно, - ответила Мать Кендарат. - Совершили. А ты, значит, полагаешь, будто сделал добро? Ты убил их. Ты прекратил шесть жизней. Зачем?
Волкодав упрямо повторил:
- Они совершили зло.
- И ты, - кивнула жрица, - поступил с ними так, как тебе было проще всего. Ты не стал возиться. Ты их просто убил.
- Я сожалею об одном, - сказал Волкодав. - Я не расспросил четвертого по счету, где он насмотрелся канкиро. И какой такой наставник воинов объявился за морем, в Тин-Вилене...
Эвриху показалось, будто прядь тумана, чем-то напоминавшая человеческую фигуру, еле заметно вздрогнула.
Волкодав увидел, как тень пробежала по лицу Матери Кендарат. Наверное, она уже прослышала о несчастье и знает, что божественное Искусство попало в скверные руки. Но жрица сказала совсем другое:
- Ты жалеешь не о том, что убил, а о том, что не заставил несчастного юношу говорить? Ты в самом деле мог бы истязать человека?..
От пронизывающего взора карих глаз Кан-Кендарат деваться было некуда, и Волкодав нехотя проговорил: