– Ага, я подумала, что вместо торговли шоколадом Баланчина на черном рынке мы могли бы открыть аптеку с целебным какао. – Я взглянула на Толстого, чтобы узнать его мысли по этому поводу, но его лицо было пустым. – И наконец даже целую сеть, – продолжала я. – Все будет без обмана. Мы наймем врачей подписывать рецепты. И диетологов – придумывать нам составы. Использовать будем только шоколад Баланчина, конечно. Нам будет нужно чистое какао, но я знаю, откуда его импортировать. Если аптеки станут пользоваться успехом, может, мы пройдем долгий путь к смене общественного мнения и убедим законодателей, что шоколад не должен быть вне закона. – Я бросила на Толстого еще один взгляд. Он слегка кивал. – Я пришла к тебе по той причине, что ты знаешь все о ресторанном бизнесе и, разумеется, потому что ты глава семьи.
Толстый посмотрел на меня.
– Ты хороший ребенок, Анни. И всегда им была. Могу сказать, ты чертовски много обдумывала на эту идею. И она наверняка интересна. Я рад, что ты пришла ко мне. Но должен признать, это никогда не сработает с семьей по другую сторону баррикад.
Я еще не готова отпустить синицу из рук.
– Почему не сработает?
– Все очень просто, Анни. Техника «Шоколада Баланчина» создана для обслуживания рынка, где шоколад нелегален. Если шоколад становится легальным или распространенным способом борьбы против запрета – а-ля медицинская аптека, как ты и предлагаешь – «Шоколад Баланчина» вылетит из бизнеса. Мы существуем обслуживать черный рынок, Аня. Вот что я знаю из опыта управления рестораном, если тебе хочется назвать это так, что такой бизнес выживает только в условиях незаконности. Шоколад легален, Толстый снят с поста. Может, в один прекрасный день шоколад снова будет законен, но откровенно говоря, я надеюсь, что только после моей смерти.
Я ничего не ответила.
Толстый смотрел на меня грустными глазами.
– Когда я был ребенком, моя дряхленькая ба читала мне истории о вампирах. Ты знаешь, кто они такие, Аня?
– Вроде да. Не уверена.
– Они сверхлюди, пьющие человеческую кровь. Знаю, это бессмысленно, но бабушка Ольга была на них помешана. Так вот, я помню одну историйку о вампирах. Наверное, по той причине, что она длинная. Человеческая девчонка влюбляется в вампира, он тоже любит ее, но вроде как слишком хочет убить. Это продолжалось довольно долго. Ты не поверишь как долго! Поцелует он ее или убьет? Закончилось все поцелуями – не представляешь, сколькими! Но в конечном итоге он убивает ее, обращает в вампира, – тут я его перебила.
– К чему ты клонишь, Толстый?
– К тому, что вампиры есть вампиры. Мы, Баланчины – вампиры, Анни. И всегда ими будем. Мы живем в ночи. Во тьме.
– Нет, я не соглашусь. Фабрика Баланчиных существовала и до запрета шоколада. Папа не всегда был преступником. Он был честным бизнесменом, имел дело с помехами. – Я покачала головой. – Этот путь лучший.
– Ты молода. Опасно так считать, – сказал Толстый. Он протянул через весь стол руку. – Приходи ко мне с другой большой придумкой, ребенок.
Я вышла из Бассейна и отправилась домой. Это была долгая прогулка мимо Троицы и через парк. Парк не изменился со времени моей последней прогулки – все такой же усохший и захудаленький. Я почти добежала до конца газона и чуть не врезалась в южную стену «Маленького Египта», как мне послышался детский крик. Она стояла за разрисованным граффити бронзовым медведем. Обуви на ней не было, а из одежды только футболка. Я подошла к ней.
– Все хорошо? Тебе помочь?
Она замотала головой и заплакала. Внезапно сзади на меня выскочил мужчина. На своей шее я ощутила его руку.
– Гони все свои деньги, –– приказал он. Оказывается, они с девочкой напарники. Это вымогательство. Могу списать свою неосторожность только на озабоченность и удрученность из-за отверженной идеи.
При себе у меня имелось немного монет, их я и отдала. Мачете я не взяла, но убить из-за мелочи не смогла бы.
– Стой, – окликнул металлический голос. – Я знаю ее.
Я посмотрела в направлении голоса. Девушка с короткими волосами мышастого цвета посмотрела в ответ. Моя давняя сокамерница, Мышка.
– Она хорошая, – сказала Мышь. – Мы вместе сидели в «Свободе».
Мужчина ослабил хватку.
– Серьезно? С ней?
Мышь подошла ко мне.
– Да, – подтвердила она. – Это Аня Баланчина. Не стоит с ней связываться. – От нее дурно пахло, волосы спутались и загрязнились. Подозреваю, она ночевала на улице.
– Мышь, ты говоришь.
– Говорю. Я вылечилась благодаря тебе.
Мне не нужно спрашивать, чем она занимается. Очевидно, она член группировки несовершеннолетних преступников.
Я спросила, не обращалась ли она к Саймону Грину.
– Да, – ответила она. – Он не знал, кто я, потому и отшил. Я тебя не виню. На твоих плечах такой груз.
– Я сожалею. Могу я чем-нибудь помочь…
– Что насчет работы? – спросила Мышь.
Я сообщила, что вне семейного бизнеса, но могу помочь ей финансово.
Мышь помотала головой.
– Я не беру подачек, Аня. Как я и сказала тогда в «Свободе», я работаю за кров и пищу.
Я определенно перед ней в долгу.
– Может, кузен Толстый даст работу.
– Да? Была бы рада.
Я спросила, как с ней связаться.
– Здесь, – отвечала она. – Я сплю за статуей медведя.
– Славно было поболтать, Кейт.
– Ш-ш-ш. Имя в тайне.
Дойдя до дома, я первым же делом позвонила Толстому в Бассейн. Он сказал, что удивлен услышать меня так скоро, но будет счастлив предоставить моей подруге работу. Не смотря на тот факт, что он презрительно отклонил мою идею, которая, как я считала, спасет всех нас, Толстый был хорошим парнем.
Вин заявился ночью.
– Ты спокойна, – сказал он.
– Я решила, что придумала умную вещь. – Затем я расписала ему свою задумку и перечень причин Толстого, почему она не сработает.
– Так вот для чего какао-митинг и почему он такой секретный, – заметил Вин.
Я кивнула.
– Я правда хочу с ним поработать.
Вин взял мою руку.
– Надеюсь, ты не пойдешь по этой неправильной дорожке, но отчасти и радуюсь, что она не сработает. Даже если бы и был легальный способ оправдать продажу шоколада, ты бы просадила все свое время на суды. Ты начала бы войну в мэрии, общественности и даже собственной семье. Для чего тебе это все? Ничегонеделанье после школы недостаточно убедительная отмазка.
– Вин! Это не отмазка! Ты считаешь меня такой глупой? Прозвучит глупо, но отчасти мне всегда хотелось стать той личностью, которая обратит «Шоколад Баланчина» к закону. Ради папы.
– Посмотри, Анни. Ты отдала бизнес Толстому. София и Микки сбежали. Юджи Оно следом. Сейчас ты по-настоящему свободна. Это дар, пойми же, наконец.
Он поцеловал меня, но поцелуя я не хотела.
– Ты на меня злишься? – спросил Вин.
– Нет. – Но вообще да, злюсь.
– Дай мне посмотреть в твои глаза.
Я отвернулась от него.
– Путь моего отца.
– Не сравнивай меня с ним.
– Последние полгода после проигранных выборов он ничего не делал, хотя для нас потеря электората была подарком. Для меня. Тебя. Моей матери. И в особенности для него самого, этот ублюдок просто должен открыть глаза и увидеть это.
Долгое время я ничего не произносила, поэтому Вин сменил тему.
– Выпуск в следующую среду. Ты пойдешь? – спросил Вин.
– Ты меня приглашаешь? – ответила я вопросом на вопрос.
– Я не переживаю по этому поводу.
Он и правда хотел пойти со мной, иначе бы не поднимал этот вопрос.
– Я выступаю с речью, если тебе интересно, – продолжал Вин.
– Правильно. Ты умный. Иногда я об этом забываю.
– Эй. – Вин разулыбался.
Я спросила, запланировал ли он, что говорить.
– Это сюрприз, – пообещал он.
Вот так Нетти, Норико и я обнаружили себя на выпускном в Троице.