— Ну, — прошелестела бабушка, — я могу сказать, что думаешь ты. Ноздри раздуты, словно у скаковой лошади, и глаза налиты кровью, как у пьяницы. Ты не должна разрешать своему лицу так ярко показывать, что ты чувствуешь. Это слабость, дорогая.
— И?
— И… пфф.
— Пфф?
— Пфф. Джекс — это член семьи. У Лео нет работы. Родственник заботится о родственнике. Пфф.
— Но Лео…
— Но ничего! Не все вещи в жизни — проявления тайного заговора. Я всегда это говорила твоему отцу.
Я решила не говорить, что у папы, очевидно, были причины вести себя как параноик: его застрелили в собственном доме.
Бабуля продолжала:
— Чудесно, что кто-то заботится о твоем брате. Потому что с точки зрения Семьи твой брат — мужик, ничто. Он не женщина, не ребенок. Никто не будет с ним возиться.
Но все же Джекс по каким-то причинам с ним возится.
— Аня! Я вижу, как ты нахмурилась. Я имею в виду, что никто не будет стрелять в твоего брата и не впутает его в неприятности. Это будет позором. Люди из Бассейна когда-то были командирами и солдатами твоего отца. А одной из лучших черт твоего отца — да упокоит Господь его душу — было то, что он заботился о людях. Они любили твоего отца, уважали его при жизни и сделают все возможное, чтобы не опозорить его имя после смерти. Вот поэтому Джекс предложил работу твоему брату. Ты поняла это?
Я перестала хмуриться.
— Хорошая девочка, — сказала она, похлопывая меня по руке.
— Может быть, мне самой стоит поговорить с Джексом, — предложила я. — Чтобы убедиться, что он ничего не затевает.
Бабуля покачала головой:
— Пусть все идет своим чередом. Если ты пойдешь к Джексу, это только унизит Лео. Он потеряет лицо. И, кроме того, Пирожков — никто и не представляет ни для кого угрозы.
Ее слова звучали разумно.
— Я скажу Лео за ужином, что ты согласна.
Бабуля покачала головой.
— Через два года ты будешь в колледже, а я…
— Не смей такого говорить! — закричала я.
— Хорошо, дорогая, как хочешь. Я буду где-нибудь в другом месте. Суть в том, что не лучше ли позволить Лео принимать решения самостоятельно, Аннушка? Дай ему быть мужчиной, моя дорогая. Сделай ему такой подарок.
В качестве перемирия я снова приготовила макароны с сыром — второй раз за эту неделю. Я попросила Нетти позвать Лео ужинать, но он не пришел. Я принесла тарелку с макаронами к двери его комнаты.
— Лео, тебе надо поесть.
— Ты сердишься на меня? — прошептал он. Я едва слышала его через дверь.
— Нет, я не сержусь. Я никогда не сердилась на тебя. Я просто за тебя беспокоюсь.
Лео щелкнул замком и открыл дверь.
— Прости меня, пожалуйста, — сказал он. Его глаза были полны слез. — Я толкнул тебя.
Я кивнула:
— Все в порядке. Толчок был несильный.
Он крепко сжал глаза и губы, пытаясь больше не плакать. Я встала на цыпочки и погладила его по спине.
— Посмотри, я принесла тебе макароны.
Он слабо улыбнулся. Я вручила ему тарелку, и он принялся всасывать в рот желтые трубочки.
— Я не буду работать в Бассейне, если ты не хочешь этого.
— По правде говоря, я не могу остановить тебя, Лео, — сказала я, проигнорировав бабулин совет. — Но когда клиника откроется, я думаю, тебе надо будет работать там. Ты им нужен. И…
Он обнял меня, не выпуская тарелки из рук, и несколько макаронин упало на пол.
— И если что-нибудь в Бассейне начнет тебя беспокоить, ты должен немедленно уйти оттуда.
— Я обещаю, — сказал он, поставил тарелку на пол, обнял меня, приподнял и покружил в воздухе, как когда-то делал его отец.
— Лео! Поставь меня! — Я смеялась, поэтому он еще несколько раз покружил меня.
— Давай пойдем куда-нибудь вечером. Ты, я, Нетти, — сказал он. — У тебя завтра нет уроков, а у меня есть талоны, так что можно купить мороженого.
— Мне бы очень этого хотелось, но я уже договорилась пойти со Скарлет.
— Мне нравится Скарлет. Она тоже может пойти.
— Это не совсем то, Лео. Мы идем в «Маленький Египет».
— Мне нравится «Маленький Египет», — настаивал он.
— Нет, не нравится. Когда ты пришел туда в первый и единственный раз, ты сказал, что там слишком шумно, потом у тебя заболела голова, и мы ушли спустя пять минут.
Это была правда. Травма головы, которую получил Лео, делала его очень чувствительным к звукам.
— Это было очень давно, — продолжал он. — Мне сейчас лучше.
Я отрицательно покачала головой.
— Прости, Лео. Не сегодня. Только Скарлет и я.