— Но тогда… зачем ты так много лгала мне о нем?
— Я не могла отказать тебе ни в чем, даже в отце. Ты обожала слушать о нем. Я так привыкла к этому вымышленному персонажу, что почти поверила в его реальность.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты решилась на самоубийство.
— Сейчас будет самое горькое. Приготовься… Видишь ли… твой отец и отец твоего ребенка — одно и то же лицо.
Все. Слова произнесены. Обратно их не вернешь. Бог ей помог. Грэйс сумела это сказать.
Но дочь, казалось, не поняла. Требовалось время, чтобы такое могло уложиться в сознании, но когда смысл дошел до нее, Кейси изумленно воскликнула:
— Боже, нет! Джерри Кейси… мой отец? С чего ты взяла?
Грэйс онемела от страха и боли. Эта минута может обернуться куда большей бедой, чем все ночные кошмары, вместе взятые. Сейчас она потеряет дочь. Потеряет навсегда.
— Кейси, это правда. — И она потянулась к дочери, но та отшатнулась.
— Господи, почему ты сразу мне не сказала?! — в отчаянии закричала Кейси.
— Как, ответь мне Бога ради, я могла знать, что это случится? Как я могла подумать, что ты повстречаешь его и полюбишь? Кто мог предугадать такой поворот?
— Ты в этом уверена? Ты могла ошибиться. Ты не видела его почти тридцать лет! — Голос дочери звучал холодно и враждебно.
— Поверь мне, ошибки не было, — ответила Грэйс.
— Так ты для этого летала на восток? Ты с ним встречалась?
Грэйс хотела было дойти до конца, рассказать ей о попытке убийства, но не смогла. Если она расскажет дочери все, то может пожалеть о том, что не завершила задуманное. Тогда надо было убивать его или умирать самой. Слова застряли в горле. Кейси не должна об этом знать. Что такое одна ложь для ее грешной души?
— Нет… моя поездка… была лишь попыткой разобраться в себе самой, попыткой найти ответ.
— Ты так и не рассказала мне, почему решила себя убить.
— Когда я приехала домой, ты рассказала о его решении развестись. Я не знала, что делать. Я думала, что унесу с собой в могилу всю эту грязь и вы сможете жить счастливо.
Голос ее оборвался, и потекли слезы.
И сразу всю злость Кейси смыло как волной. Жалость к матери, восхищение ее жертвенностью захлестнули дочь, и еще страх, страх снова потерять близкого человека. На этот раз возврата не будет, мать уйдет от нее навсегда.
— Мама, прости меня! Сейчас все хорошо. Я больше не беременна. Я уже взрослая… Надеюсь, что взрослая. Не надо больше прятать меня от жизни.
После получаса слез и утешений Кейси решила, что пора передохнуть:
— Мама, давай попьем кофе. Прошу тебя, хватит. Мы обе живы, и у нас впереди много счастливых лет. Давай оставим прошлое в прошлом. Но я думаю, ты не будешь возражать, если я задам тебе еще пару вопросов. Только давай сразу договоримся — без слез. Идет?
— Имеешь право, — ответила Грэйс с бледной улыбкой на дрожащих губах.
— Ты помнишь что-нибудь из твоего пребывания в госпитале?
— Только какие-то фрагменты. Я не могла сложить из них целого. Хотя я и не старалась вспомнить.
— А когда я сообщила тебе о потере ребенка, хаос исчез, так?
— Видимо, так. Если бы ты не была беременна, я обязана была бы рассказать о том, что он твой отец.
— Я могла бы сделать аборт, — заметила Кейси.
— Это не твой выбор, дочка. Я сама бы на это не решилась.
— Я понимаю, что тебе трудно со мной согласиться, — сказала Кейси мягко, — но я считаю, что у женщины должно быть право выбора. Я не считаю, что аборт в первые двенадцать недель — это убийство, как заявляют некоторые.
Грэйс положила свою руку на ладонь дочери:
— Я остаюсь при своем мнении. Если бы в наше время аборт был бы таким же доступным, как и сейчас, у меня могло бы тебя и не быть.
— Мама, как ты можешь так говорить?! Ты столько страдала из-за меня! Если бы не я, тебя бы не изнасиловали. Ты прожила жизнь одна. Меня всегда удивляло, почему у тебя никогда не было любовников.
— Не было и не хотелось. Но, доченька, не надо рисовать мою жизнь черным цветом. Моя жизнь… просто чудесна! Мне посчастливилось добиться успеха в бизнесе, согласись, не каждой женщине выпадает такая удача. Жизнь не бульварный роман, сама понимаешь. Не верь, когда говорят, что одинокие женщины все несчастны.
— В одном обзоре я вычитала, что самая счастливая категория людей — это одинокие женщины и женатые мужчины, — ответила Кейси, смеясь.
— Кстати, мама, ты собираешься к Пич?
— А ты?
— Мне сдается, что нам стоит немного развеяться.
— Тогда едем. Но… она ничего не знает об истории с Джерри Кейси… Давай это останется между нами, хорошо?