— Ты замерзла, — хрипло прошептал он, — дай я тебя согрею.
Грэйс попыталась расслабиться и притвориться, что разделяет его удовольствие. Когда же начнет действовать секонал? Неужели Финли продал ей фальшивку?
Он расстегнул «молнию» на спине платья и снял бюстгальтер. Еще секунда, и его рот жадно хватал обнаженные соски. Господи, дай через это пройти…
— Пойдем, пойдем ляжем… там ты согреешься, — прохрипел он.
— Хорошо, я только запру дверь.
Оба разделись. Он торопливо, она медленно. Нагая, Грэйс забралась под одеяло. Лаская ее живот, он спросил:
— Что это за длинный шрам?
Пальцы его нащупали восьмидюймовый рубец, начинавшийся под левой грудью и заканчивающийся на правом бедре. «Ну что же, — решила Грэйс, — хочешь правду, так получи ее. Может, это остудит твой пыл».
— Меня изнасиловали, когда мне было девятнадцать. Это только один из шрамов, что оставили они на моем теле.
— В самом деле?
Его пальцы заскользили вниз.
— Сколько их было?
— Ты имеешь в виду гангстеров? Всего пять, но мне показалось, что их не меньше ста.
— Как это было? — спросил он, задыхаясь и лихорадочно шаря по ее телу.
Эта скотина возбуждается от рассказа о ее муках! Ненависть взяла верх над отвращением, и она позволила ему делать все, что он захочет. Зато это совокупление будет последним в его жизни. Об этом она позаботится. Грэйс старалась думать только о том, что она должна делать. Наконец, испустив долгий вздох, он скатился с нее. Как только она могла считать его великим любовником?
— Господи, я вне себя, — сказал он.
— Закрой глаза и отдохни, — ответила Грэйс и сквозь зубы добавила: — Ты был великолепен. Отдохни немного, и мы начнем по новой.
Убедившись, что Джерри крепко спит, она встала и унесла стаканы в ванную. Прикрыв за собой дверь, сняла парик и подтяжки с лица. Затем приняла душ, смыв всю косметику и следы своей жертвы. Вытеревшись насухо, она снова облачилась в мужской костюм, белую рубашку, коричневый свитер и галстук; прикрепила седой парик, наклеила усы и бороду, серыми тенями пририсовала синяки под глазами и впалые щеки. Водрузила на голову кожаное кепи, а на глаза очки без оправы. Затем, вывернув пальто наизнанку так, чтобы скрыть в его фалдах пакет со своими вещами, Грэйс отложила все в сторону, вымыла и вытерла стаканы и, надев перчатки, тщательно протерла каждую вещь, которых могли коснуться она или ее гость.
Когда комната, по ее мнению, была чиста, Грэйс наполнила шприц дигиталисом. Она решилась включить свет у кровати, на которой спал доктор Кейси, но тот даже не пошевелился. Сон его был глубок и крепок. Секонал оказал действие. Сегодня Джерри проиграл. Но это уже не имело значения. Грэйс все сделала для того, чтобы выглядеть такой, какой была в молодости. В глубине души она надеялась, что он ее вспомнит. Но нет, он забыл о ее существовании. Забыл напрочь. Ей пришлось испить и эту горькую чашу. А даже если бы он узнал ее, он не смог бы сообщить ничего такого, что заставило бы Грэйс изменить свое решение.
Сняв с иглы колпачок, Грэйс нащупала артерию возле самого виска и, проследив ее путь кончиками пальцев, нашла точку на волосистой части головы, где при вскрытии след от иглы вряд ли смог бы обнаружить даже эксперт. Дрожащей рукой она вонзила иглу. Слава Богу, удалось попасть с первой попытки. Грэйс медленно нажала на поршень, вводя лекарство. Во время всей процедуры Джерри Кейси даже не шевельнулся. Оставалось надеяться, что дигиталис окажется столь же эффективным, как и секонал. Перед уходом она еще раз проверила комнату, убедилась, что ничего не забыла.
«Ах ты, ублюдок! Ты ведь считал, что не имеешь ни одного врага».
Ей удалось покинуть отель незамеченной и незамеченной пройти до автобусной остановки. Там поймала такси, доставившее ее на вокзал, где она села в чикагский экспресс. После двух дней скуки Грэйс села в самолет до Лос-Анджелеса. Она сама удивилась тому, как спокойно все прошло и как хорошо себя чувствует. Где же те трубы и флаги, должные ознаменовать это величайшее из событий?
Погода и воскресные пробки задержали ее в пути. Так что Грэйс попала домой довольно поздно. Жаль, ведь сегодня День Благодарения!
Кейси ждала ее дома.
— Мама, я так рада, что ты вернулась! — воскликнула Кейси, едва Грэйс ступила на порог, и крепко обняла ее.
— Вот так прием! Меня не было всего несколько дней.