Красавин, узнав его, схватил его за плечи и потряс:
— Я сказал им об этом! Я сказал, и они не посмели не дослушать! Я уничтожил все чертежи, я уничтожил их! А это значит… — он побрел прочь, почти простонав: — Я уничтожил себя, институт, все!
Рыжий догнал его:
— Я не знаю, как вас зовут, сударь, и я должен был бы высказать вам благодарность, что вы не остались равнодушным к нам. Но вас теперь будут искать. Вы совершили государственное преступление. Вас казнят, если поймают. Я могу помочь вам скрыться.
— Скрыться? — переспросил Александр. — Зачем? Меня уже нет. Сегодня ночью я понял, что нас всех уже нет. У живых людей много прав, и лишь мертвые не могут отстаивать эти права. В нашем обществе человеку оставили лишь одно право, которым он может распорядиться, никого не спросив, — право на смерть. Можно покорно и долго существовать либо умереть, чтобы освободиться насовсем. Я сделал все, что мог. Большего я не смогу. Значит, я выполнил свою задачу. У меня больше ничего и никого нет. Зачем же мне жить? Смогу только еще один раз сказать людям, как мало стоит их жизнь, если они ставят выше нее деньги, карьеру, власть и какие-то бездушные автоматы. Зачем цепляться за такую жизнь? Да и жизнь ли это?
— Мы можем бороться, — страстно возразил рыжий, и глаза его засветились необычным блеском. — Вы вашими знаниями могли бы помочь нам бороться с несправедливостью в этом мире. Их можно бить их же оружием!
— Оружием?! Опять роботы? Нет! — Александр попятился от него. — Хватит! Вы можете уничтожать старых роботов, но новых я строить не буду!
Рыжий остановился, желая что-то сказать, но Александр больше и не слушал. Он шел дальше, все быстрее и быстрее, чтобы быть как можно дальше и от этих старых кварталов, и от всего остального.
Над городом по-прежнему подпертое небоскребами полоскалось грязно-серой простыней бездушное небо. Александр вдруг понял, что за последние десять лет ни разу не видел солнца.
Какое оно? Он помнил что-то светлое и пушистое, радостное и доброе, согревающее и ласкающее. Он забыл, как оно выглядит, сохранились только ощущения.
«Я хочу видеть солнце! — подумал Красавин. — Я хочу видеть его!»
Он прибавил шагу, чтобы успеть выйти из города до закрытия ворот периметра.
Пройти ворота оказалось проще, чем он думал. Уже досматривали все машины, пересекающие черту ворот. Но к пешеходам такого пристального внимания еще не было. Александр смешался с толпой селян, распевающих заунывные песни по дороге с работы в ближайший пригород, и прошел с ними еще не меньше часа. Они даже не обратили на него внимания, целиком поглощенные своими заботами.
Отстав от своих попутчиков в поле и проводив их взглядом, он огляделся.
До самого горизонта небо было заляпано грязными кляксами туч. Ни единого просвета. Вчера… Вчера он видел солнце — только край, самый маленький кусочек, но это совсем не то.
Александр побежал. Горизонт поднимался ему навстречу, но это не изменяло картины вокруг. И от отчаяния Красавин бежал еще быстрее, задыхаясь с непривычки, будто боясь опоздать куда-то, надеясь, что вот-вот он увидит тот самый маленький кусочек желтого диска… Наконец, он споткнулся и упал обессиленный, да так и остался лежать без движения.
Весь мегаполис стал похож на муравейник. Репортеры с вечера осаждали здание НИИ технического прогресса, пронюхав неведомым образом об утренних событиях. Это была сенсация: несколько ведущих работников во главе с директором подали в отставку по требованию Президента. Остановилась вся работа учреждения, исчезли все чертежи, все базы данных, все, что хоть немного относилось к основной работе НИИ. И хотя профессор Берг с кучкой помощников пытались по памяти восстановить хоть что-нибудь, каждый понимал, что это бесполезно. Сенсация года, десятилетия, века! Естественно, к любому вышедшему из здания человеку бросались представители всех средств массовой информации, существующих на планете — всевозможных мастей и калибров, с микрофонами, камерами, фотоаппаратами. Но мало кто мог сказать что-то вразумительное. Лишь одно имя было у всех на устах и разнеслось эхом в одно мгновение — Александр Красавин. Люди, очнувшиеся от привычной полудремы, шептались по закоулкам, не в силах понять, кто этот Красавин — герой или сумасшедший. И самое страшное: что же теперь будет? Как будет жить дальше мегаполис и вся планета?
Среди толп народа шныряли полицейские роботы: не ведавшие брезгливости, они заглядывали везде — и в новые, и в старые кварталы, и в сады, и в помойки, в самые укромные уголки, но не нашли никого, похожего на искомый объект.