Бесконечный день в бесконечных белых стенах. И пронзительная тишина. Сколько времени прошло с тех пор, как он попал сюда, Красавин не знал. Он давно потерял счет времени. Сколько снов отделяло его от той мертвой жизни в одноликом сером мегаполисе, где было серым даже небо. И как сны отличались от реальности! Как ярки они были и радостны! Наверное, что-то перевернулось в мире, ведь все должно было быть наоборот: краски жизни и темнота снов.
Профессора Берга все же допустили к Александру. Красавин радовался тому, что может ему рассказать о своих снах.
— Сегодня мне снился дом, профессор. Я был в своем детстве. Я уже забыл о нем, а ведь там, оказывается, было синее небо! Там светило солнце, и возле нашего дома росла настоящая береза!
— Саша, послушай меня, — начал Берг, прерывая его рассказ. — Я давно знаю тебя, ты мне почти как сын. Саша, у тебя есть последний шанс все исправить и избежать казни. Когда тебя освободят, ты можешь уехать на родину. Еще не поздно.
— О чем вы? — удивленно спросил Александр.
— О чертежах, Саша, у тебя ведь были копии. Ты можешь сказать, что ты их не уничтожал. Тебя переведут в клинику, а потом отпустят.
— Профессор, я уничтожил их еще раньше, чем все остальное, — усмехнулся Красавин.
— Боже мой! — Берг снял очки, нервно протер их носовым платком. — Старый дурак, осел! Мне не нужно было говорить тебе всего этого тогда…
— Нужно, профессор, нужно, — Александр был тверд и уверен. — Кто-то должен был остановить это безумие, хотя бы на время, так почему не я? Мне жаль огорчать вас, но по многим причинам назад уже не вернуться. Я ни в чем не раскаиваюсь и жалею только, что не могу сделать большего. Я видел, как живут люди в старых кварталах. Я был слишком наивен, живя по однажды заданной программе. Но за последние дни я понял главное. Это общество мертво. Оно обречено, если его не исправить. Я не жду снисхождения, его не будет, потому что в этом обществе не существует снисхождения. Я использую свое единственное право. Может быть, в следующий раз, если таковой представится, мне повезет больше. Простите, но я не могу и не хочу притворяться и лицемерить всю жизнь.
— Тогда побег, — зашептал, сжав его руку, Берг. — Саша, мы уедем из этого проклятого города, спрячемся в горах.
— Зачем? — этот вопрос заставил профессора замолчать. — Чтобы прятаться всю жизнь? От себя не убежать.
— Ты мог бы собрать вокруг себя единомышленников, и сообща вы исправили бы мир в лучшую сторону.
— Нет, Андрей Лукич. Я не могу и не хочу быть лидером. Считайте, что я трус и эгоист, кто угодно. Но вы, профессор, найдите нового человека, который бы не был изуродован технократическими идеями. Скажите ему, что мир техники нельзя победить новой техникой. Только человеческим разумом. Только так. А теперь прощайте.
Александр сел, обхватив голову руками, и больше уже не отзывался ни на какие просьбы.
Берг медленно отошел от него, задержался у двери и, боясь уже обернуться, прошептал:
— Прощай, Саша.
Александр ждал. За ним должны были прийти с минуты на минуту, чтобы вести его в суд. Наконец, перед ним возник силуэт — легкий, изящный, совсем не похожий на солдафонов-охранников. Странно, что здесь могло делать это ангелоподобное существо? Воображение мешало разуму, затуманивало его воспоминаниями. Красавин не сразу узнал Леночку. Вернее, он не сразу понял, что это она. Просто смотрел, смотрел на нее, любовался ею и молчал.
— Здравствуй, — сказала Леночка. Эта легкая строгость шла ей. Александр отметил это про себя.
Не слыша ответа, она нервно продолжила:
— Ты поступил, как последний глупец.
— Очень рад это слышать, — с иронией отозвался Красавин.
— Твоя дурацкая ревность затемнила твой разум! Ты не только подписал себе смертный приговор, но и мне жизнь сломал.
— Твою карьеру, ты хочешь сказать? — поправил Александр, все также забавляясь этим милым злящимся ангелочком.
— Какая разница?! — отмахнулась она.
— Действительно, разницы никакой, — согласился Красавин с улыбкой.
— Ты жесток! — Леночка в раздражении топнула ногой.
— Наверное, — пожал плечами Александр.
— Оставь этот дурацкий тон! — потребовала она. — Неужели ты действительно не понимаешь значение своего поступка? Ты же ВСЕ разрушил!
— Ну, это вряд ли.
— Все! — повторила Леночка. — Твоя ревность…
— Ревность? — перебил ее Александр. — Причем здесь ревность? Мне абсолютно все равно, с кем ты была и где. Ты сама отрезвила меня. Ты сама не раз говорила, что любви не существует, что она уже изжила себя, что ее место заняли гораздо более интересные вещи — наука и техника. Откуда же взяться ревности, если любви не существует?