— И откуда ты такой шустрый взялся?
— Из колыбели.
— Какой еще колыбели, мать твою так?
— Революции, какой же еще? Питерский я!
— Ленинградский, рядовой Семенов! Ленинградский!
— Ага.
— Не «ага», а так точно.
— Так точно, товарищ капитан! Разрешите идти?
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Так точно!
— Что «так точно»? Что «так точно», я спрашиваю?
— Все, что вы сказали, товарищ капитан!
Если бы его родная мама, будучи беременной, могла заглянуть в будущее и увидеть перекошенную рожу своего заботливо вынашиваемого чада, она бы ни за какие деньги не согласилась рожать и всем остальным бабам заказала!
Я выслушал, стараясь сохранить спокойствие, длинную командирскую тираду, в которой, помимо самых изощренных ругательств, можно было разобрать только:
— Я тебе покажу кузькину-мать, хрен-голова, недоумок питерский!
— Ленинградский, товарищ капитан! — уточнил я…
Если бы я мог тогда заглянуть в будущее, я бы понял, что эта «воспитательная беседа» и ее итоги — знак судьбы. Один из знаков. Но ничего изменить бы не смог и не захотел. Для этого пришлось бы говорить и действовать иначе. А ломать и перестраивать себя можно только с какой-то серьезной целью…
5
Мисютина доставили в камеру вместе с ужином. Я еще на воле приучил свой организм к одноразовому питанию, поэтому тюремная скудость меня не очень угнетала. От бурды, гордо именуемой чаем, я отказался. Мой сокамерник — тоже.
Если приглядеться, не такой он уже и страшный, этот самозванный Барон. И глаза у него не столько злые, сколько печальные. Видимо, тоже хлебнул горюшка…
Словоохотливость у Мисютина не пропала. Только вежливости в его речах стало побольше. Тихонько вошел и почтительно спросил:
— Где ваше место?
— Мне все равно. Мы люди не гордые. Раз ты привык у батареи — спи там…
— Прости засранца. Погорячился, с кем не бывает. Думал, подсадили к лоху…
— Над лохами можно издеваться?
— Почему — нет? Слабые, безвольные людишки, не способные постоять за себя… Разве они достойны жалости?
— Если не жалости, то сочувствия слабые достойны всегда. Учти, сильные только тогда могут чувствовать себя таковыми, когда рядом есть слабые… Иначе не будет с кем сравнивать!
— А ты философ.
— Приходится.
— Хоть среди нашего брата и не принято таким интересоваться, все же — за что сидим?
— Сам не знаю. Заступился за телку, а она слиняла. Меня сделали инициатором драки. А так как драться я умею, то кое-кому было очень больно. Сейчас еще «волыну»[1] хотят повесить. Ею мент меня пугал, а я — возьми да вырви. Пальчики, естественно, остались.
— Значит, три двоечки наклевываются?
— Что еще за чудо?
— Двести двадцать вторая УК Российской Федерации. Незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия…
— Выходит, так…
— Это, по нонешним временам — чихня. К таким, как я, ее применяют только в исключительных случаях. Когда больше обвинить ни в чем не могут. Подкинут пушку — и шьют дело. Верняк. Не отвертишься. Лучше у них только с «травкой» или «снежком»[2] получается…
— И что, действительно пять лет впаять могут?
— Запросто. От судьи многое зависеть будет. Ты по первачку?
— Да.
— Тогда отвинтишься.
Я неопределенно повел плечами. Барон ненадолго замолчал, приглядываясь ко мне, затем сказал задумчиво:
— Что-то они к тебе неравнодушны. Сначала одного мариновали, теперь рецидивиста в камеру бросили. А по ихним законам, не положено первоходочникам в одной клетке с ранее судимым находиться!
Не надо слишком обо мне задумываться. Ты лучше о себе спой.
— А ты и вправду рецидивист? Извини, если не так спросил — я же, сам понимаешь, в этих делах не очень, первый раз за решеткой, да еще сразу в одиночке…
— Я уже на третью ходку пошел. Две предыдущих, правда, слабенькие были. Первую вообще можно таковой не считать — только на зону, как амнистия к 40‑летию Победы подоспела. Потом проносило аж до восемьдесят девятого… Может потому, что я к «тамбовским» примкнул. Они в то время круто котировались. Бригада крепкая, и подвязки хорошие в органах имели…
— Я о «тамбовских» что-то читал, было в газетах… Вроде как их разгромили…
— Это ментам так думать хотелось. Но правда, что после перестрелки в Девяткино многих из наших побрали и вкатали сроки. В том числе и мне…