Наконец, мы остановились, и один из конвоиров снял с меня повязку. И я увидела то, чего никак не ожидала. Помещение оказалось не очень большим и довольно уютным. По стенам висели старинные картины в тяжелых позолоченных рамах — Веласкес, Гойя, Дюрер, Кранах, Рунге — конечно, копии, но довольно качественные, далеко не ширпотреб. Напротив входа ярким пламенем пылал камин — конечно же, голографический — откуда взяться огню при здешней атмосфере. Резная мебель, сделанная под старину, скорее всего, из пластика, тоже оказалась довольно изящной. И все это было подобрано со вкусом, тот кто обставлял эту комнату, умел создать ощущение гармонии. Что бы всё это значило?
Конвоиры, развернули меня лицом к камину и застыли в нерешительности.
— Освободите ей руки, — раздался чей-то властный и довольно приятный голос.
— Но, сэр, она опасна! — выдавил один из конвойных.
— Выполнять! — произнес тот же голос с холодной яростью. — И марш на гауптвахту за пререкания! Пять суток!
— Да, сэр! — отчеканили оба конвойных и, расковав меня, поспешно удалились.
За спиной раздались чьи-то уверенные шаги, потом хлопнула дверь. Я поспешно обернулась.
Глава 9
Глава 9
Философский диспут роботов
Передо мною стоял доспелый с виду андроид. Его относительно молодое лицо имело довольно правильные черты, характерные для северной Европы, что особенно подчеркивали очень светлые волосы, даже светлее моих. Словом, эдакий нордический красавчик, вроде актера Олега Видова. И с этой внешностью довольно странным образом контрастировал костюм испанского гранда семнадцатого века с брыжжевым воротником. На поясе у него даже висела боевая шпага, видимо, как и моя, заимствованная у любителей исторического фехтования. Правда, она наверное, была лишь деталью старинного костюма. Ведь если у нас с Варькой (эх, Варька, Варька!) были тяжелые немецкие райтшверты образца шестнадцатого века — нечто среднее, между шпагой и мечом, то у этого кабальеро имелся всего-навсего легкий британский смоллсуорд, заполонивший всё с семнадцатого века и далее. Таким оружием можно лишь колоть, но разрубить хоть что-то относительно крепкое не получится. И это был первый доспелый на Эриде, который не носил военной формы. Однако, насколько я поняла, низшие офицеры подчинялись ему.
— Добрый день. Меня зовут Дон Карлос, — представился светловолосый робот, церемонно раскланиваясь. И говорил он со мною, опять-таки, не так, как было принято здесь — не на английском, а на общепринятом чешском!
— Юрате Ажуолайте, — ответила я с кратким поклоном, лихорадочно соображая, что всё это означает.
— Прежде всего, позвольте предложить вам зеркало, полотенце и пузырек клею, — учтиво произнес Дон Карлос. — Сейчас ваш внешний вид оставляет желать лучшего. Ах да, чтобы вас не стеснять я, на время удалюсь.
Я коротко поблагодарила его и, когда за ним захлопнулась дверь, принялась приводить в порядок свое лицо. Ниже того, места, где была повязка, оно было все иссечено до самого металла. Обтеревшись, я проворно смазала раны клеем, и все вернулось на место. Затем, приподняв куртку до подмышек, я обработала раны и ожоги на туловище. Вывернутые суставы, как оказалось, не пострадали, да и вывернуть по-настоящему их было невозможно. Ну, вот, теперь я как новенькая.
Я позвала Дона Карлоса, и он не замедлил восхититься моей внешностью. Скорее всего, просто из вежливости, я-то знаю, что далека от всех канонов красоты.
Он изъяснялся по-чешски довольно чисто, но речь его была слегка замедленной, как будто ему приходилось припоминать слова, да и говорил он с едва уловимым немецким акцентом. Да, именно с немецким, а не испанским. Я тут же предложила ему перейти на родной язык, и он заметно оживился, заговорил гораздо проворнее.
— Verzeihung, tapfer Jungfrau!(*) — произнес Дон Карлос — Эти хамы совершенно недостойны вашего общества. Они не имеют никакого понятия о благородстве. Мне ужасно неловко быть вооруженным в то время, как вы безоружны. Поэтому я согласен вернуть вам вашу шпагу и лук, если вы обещаете не использовать их против верхушки нашей организации. Шестеркам, так и быть, можете делать капут.
(*) Простите, отважная дева! (нем.)
— Сделайте милость: — криво ухмыльнулась я. — Обещаю.
Он хлопнул в ладоши, затянутые в лайковые перчатки, и в дверях тут же показались двое шароглазых, сжимавших в своих тоненьких ручках мое оружие. Дон Карлос тут же принял его и протянул мне с новым церемонным поклоном. Поспешно забросив лук за спину, я невольно задержала шпагу в ладонях на несколько секунд. Мой имитатор сердца неожиданно учащенно забился. И я невольно склонилась к клинку и поцеловала его, как будто родное существо после долгой разлуки. И тут же, воспользовавшись предложением радушного хозяина, исполнила японский обычай тамэсигири — пробу меча на низших созданиях. Уродливые головы прислужников при здешней низкой гравитации опустились на пол совсем медленно как подброшенные вверх воздушные шарики. Дон Карлос совершенно спокойно вызвал новых уродов и приказал им убрать мусор.
— Итак, фрейлейн Юрате, теперь ваш гнев утолен? — произнес он, когда уборщики исчезли за дверью.
— Вполне, — вздохнула я.
— Тогда мы можем приступить к серьезному разговору.
Он отпер небольшую дверцу у себя за спиной. Это оказался бар, наполненный разноцветными бутылками.
— Хотите вина, фрейлейн Юрате? — произнес Дон Карлос, как будто, самым дружеским тоном. — Старого доброго Мозельского, или, быть может, Кастильского?
— Я не пью, — сухо произнесла я.
— Не бойтесь, я не пытаюсь вас отравить — мы оба понимаем, что это невозможно, — улыбнулся он.
— Я несовершеннолетняя, мне всего-навсего пятнадцать, — возразила я.
— Ладно, не хотите принимать игру, как хотите, — вздохнул дон Карлос. — Приборы считали ваш заводской номер, и он говорит, что вам гораздо больше. А вообще-то, это и не вино, а лишь H2O с химическими красителями. Так сказать, для поддержания образа.
Я почему-то смутилась и пояснила:
— Да не могу я, у меня не предусмотрен ввод-вывод жидкостей.
— Тогда другое дело, — улыбнулся Дон Карлос.
Он достал из бара бутылку с темно-красным содержимым и широкий плоский фужер на длинной тонкой ножке. Опустился в кресло напротив меня, откупорил бутыль, налил на самое дно фужера и пригубил. Указал мне на соседнее кресло.
— Прежде всего, где моя сестра? — спросила я, опускаясь на мягкое сидение.
— Сестра? — изумился Дон Карлос. — Амальтею Алёшину знают во всей Солнечной системе, а про Юрате Ажуолайте я слышу впервые.
— Названная сестра, — пояснила я. — В принципе, благодаря вашим дуболомам. Они ее почти угробили, а я спасла. А потом мы скрепили наше родство, окончательно разгромив их.
— Вот как? — улыбнулся Дон Карлос. — Ну что ж, значит, и от этих хамов есть польза. А что касается вашей сестры, то, увы, она не в моей власти. Ее забрал к себе сам генерал Шраб.
— Так зовут вашего главаря? — догадалась я.
— Именно, что главаря, — согласно кивнул Дон Карлос и снова пригубил свое "вино". — Вам я могу признаться, что не высоко ценю его. Такой же хам, как и его шароглазые шестерки. У него психология фельдфебеля при полном отсутствие образования. Под образованием я понимаю, разумеется, только гуманитарное. И вся верхушка нашей организации — тоже хамы. Поэтому мне весьма прискорбно сознавать, что судьбе было угодно, чтобы я присоединился к ним, что мои цели совпали с ихними.
— И что там собираются делать с Амальтеей, у этого вашего… Шраба? — спросила я. — Ее будут пытать, как меня? Тогда это бесполезно — у нее нет болевых рецепторов. И крови тоже нет. У меня вот кровь была… вроде вашего вина, но и той давно не осталось.
— Ну, раз так, то если ее и будут пытать, то сразу все поймут, — пожал плечами Дон Карлос. — И тогда ее подсоединят к центральному компьютеру нашей базы, который попытается выжать из ее мозга все, что возможно.
— Тогда ее надо срочно спасать! — я невольно вскочила на ноги.