- А как живут люди? - спросил Олег.
- Смотря кто. Те, кто держатся на "Катке", у них что-то среднее между зарплатой и пособием, по пятьсот рублей в месяц. За эти деньги, правда, не надо работать. Есть нефтяники - они работают вахтой и получают, по нынешним меркам - можно в этом крутом кабаке и завтракать, и ужинать. Нефтяников, конечно, немного. Да, не забыть бы, еще два сильных производства: ЦБК и кирпичный завод. Кирпичный - условно, там делают еще плитку, кафель, собираются лить бетонные блоки. Зарплата, конечно, не нефтяная, зато рабочих мест побольше. И еще есть пивное производство, тоже, кстати, пятая часть всех городских налогов. Но там такая технология, что штат небольшой. Хозяева ЦБК и Кирпичного - Савушкин и Баринов (Толька тихо толкнул Олега не проговорись о знакомстве). Это уже другие корни нашего города: недострелянное купечество.
- Как бюджетники? - спросил Олег.
- Лучше, чем могло быть. Все же область считается донором, зарплата идет вовремя, и с маленькой местной надбавкой. Областной, конечно, а не городской. Педагоги, кстати, на мэра злы: Батька все время хочет наложить лапу на эту добавку, чтобы распределять ее сам, а все, что отпускается областью на ремонты школ, он смог заграбастать. Есть еще одна обида. В мэры он шел под лозунгом: становой хребет державы - рабочий класс. Если же это выступление на заводе, то еще и про интеллигенцию, которую надо держать на поводке, а "Красный каток" все его речи тогда давал без купюр. Учителям это обидно: наш педвуз - учреждение с дореволюционной историей, которое основали в Ирхайске еще за полвека до того, как построили завод, да и работают педагогики неплохо. Наш городской лицей - кстати, единственный нормальный проект бывшего мэра - лучший в Западной Сибири по конкурсу. Половина учеников платных, половина - экзамен, который пострашнее вузовского. Вот лицей, как пиво и Кирпичный завод, настоящее крепкое хозяйство. С медиками чуть похуже: надбавки им положены, но не доходят. Пенсионеры у нас, как и всюду, на казенном обеспечении. Ну и для всех огороды, огороды, огороды. Заречье, Зареченский район, там огород у каждого.
Гоша допил пиво, с еле заметным сожалением глядя на пустое блюдо, где вместо окорока уже лежало несколько косточек.
- Впрочем, чего это я про лицей и огороды? Основную тему еще не кончили. У нас кроме газет еще радио есть.
* * *
Штаб в пансионате еще не был оборудован, поэтому Капитан разговаривал с Игорем Вилоровичем так же, где и вчера, в офисе Савушкина.
- Игорь Вилорович, охота мне посмотреть на твоих анкетеров.
- Простите...
- На рядовых опросчиков. Бригадиров сегодня уже видел, спасибо Трое молодцы, насчет Шумейко подумаю, а Карасева, извините.
- Сергей Иванович, мне кажется, этот товарищ полностью заслуживает доверия.
- Заслуживает, но как агитатор. Не волнуйтесь, работы ему хватит. А опрос должен быть абсолютно беспристрастным. И не дай Бог, с уклоном в оптимизм. Не помню ни одну кампанию, которая была бы проиграна из-за слишком пессимистического опроса. Зато во всех поражения - настоящих поражениях, не тех, когда все было понятно с первого дня, не обходилось без социологической туфты. Человеку, который идет по квартирам, опрашивать людей, должен быть все равно, кто победит. Или он обязан это скрывать. К бригадиру это относится вдвойне. Если он будет спрашивать анкетеров: ну как там, общий дух, есть ли у нашего шансы, то его люди будут сдавать ему не анкеты, а мнения. Возможно свои.
- А насчет Шумейко.
- Парень хороший, но видно - поддает. Для меня это хороший знак, он не из фирмы Савушкина, раз с очевидными следами злоупотреблений, так что беспристрастность гарантирована - Капитан усмехнулся. - Но пусть пьет после. Объясните ему, когда кончим опрос, я сам будут пить. Это - повод.
Оба промолчали. Чуть позже Капитан спросил.
- А как у вас было с контролем?
- Бригадиры ходили выборочно по подъездам.
- Что же. Такой лучше никакого. Но придется подходить по другому. Будем вызывать. Этот опрос - стержневой в кампании.
* * *
- Андрюха, внизу чисто?
- Порядок. Можешь трогать.
Сергей Тараскин выключил мобилу и еще раз бросил взгляд вниз. Все в порядке, можно трогать.
- Погоди, Серега, давай, еще один прижизненный кадр.
"Броненосец Потемкин" стал искушением не только для мирового кинематографа, но и для советского зодчества. На набережных многих городах появились широкие каменные лестницы, спускавшиеся к воде, независимо от того, была плескавшаяся внизу вода достойна этой лестницы или нет. Но в Нижнем Новгороде спуск, безусловно, удался, хотя бы длиной. Огромная белая лестница шла от Кремля к Волге, и тот, кто прежде имел о своем сердце лишь теоретические сведения, мог узнать, в какой части тела находится этот орган, поднявшись по лестнице вприпрыжку.
Тараскин поставил перед собой более сложную задачу: не подняться по лестнице, а спуститься, но не пешком, а на мокике.
Мокик - маленький мотоцикл, на который даже водительских прав не нужно, на днях выиграл друг Сергея - Андрюха, хозяин спортивного бара: за месяц накопилось столько крышек от пепси, что под одной оказался соответственный приз. Андрюха, у которого был нормальный байк, отнесся к мокику, как жокей к пони, которого ему подарили на 1 апреля. Сергей, заглянувший к нему вечером в бар, посмотреть матч с "Валенсией" и выпить пивка, заметил - на таком агрегате можно только кататься с лестницы. Началось обсуждение с какой лучше, а так как пивка уже выпили немало, то наиболее подходящей оказался Чкаловский спуск, исполнителем же - Сергей.
Серега когда-то играл за юношескую сборную России, пока вражеский хавбек не сломал его, да причем капитально, как Марадону, года на два. Футбол Тараскин забросил, но по-прежнему любил его смотреть, а также увлекался всеми видами спорта, не требовавшими беготни. Пари, заключенное в баре с Андрюхой и другими друзьями, этому принципу не противоречило.