Мы выходим из зала, Раш’ар задерживается поговорить о чем-то с приезжим. За дверями Мар останавливается, оглядывается… а потом вдруг тянет меня в сторону, к окнам.
Светло и тихо — кроме нас на этаже нет никого. Пробиваясь сквозь стекла, свет Шерхентас окутывает фигуру тура каким-то мерцанием. Он выглядит немного скованно, когда достает из кармана сверток из плотной коричневой бумаги и протягивает мне.
— У людей… ведь принято что-то дарить по таким событиям?..
Я машинально забираю, разворачиваю… внутри — маленькая деревянная коробочка, которая легко открывается… а в ней…
Боже.
— У нас таких не делают… так что пришлось самому соображать…
Он еще и сам его сделал?..
— Не нравится?..
— Очень нравится.
— Но ты сейчас заплачешь…
— Потому что очень нравится…
Я сжимаю коробочку — черт знает что такое, почему меня это так растрогало?.. Кольцо садится на положенный палец как влитое, блестит камушек на свету, переливаясь всеми оттенками зелени.
— Это рухтус. Говорят, приносит носителю долголетие и крепкое здоровье.
— Спасибо… правда, спасибо тебе… Ох… только у меня нет ничего для тебя…
Он улыбается — его улыбка не слепит, как свет Шерхентас, она мягко согревает, обволакивая все внутри — и мягко проводит по моим волосам, чуть натягивая кончики… Мурашки дробью идут по телу, от шеи и до коленей, делая их ватными.
— Всего в тебе достаточно для меня.
Хочу обнять его… прямо сейчас хочу… крепко-крепко, чтобы сердца его ощутить, как они бьются…
— Что, воркуете?
На шее и плече — пудовая тяжесть. На лицо Мара больно смотреть.
Раш'ар, скотина!..
— Ну что ты так корчишься, мы же теперь одна семья. Или ты не слушал?
— Убери руку.
— А что ты мне сделаешь?
— Сломаю.
— Очень страшно.
Началось в деревне утро…
— А ну прекратите. Раш’ар, убери руку. Серьезно.
Тур наклоняется ко мне — лицо его близко-близко, я невольно отстраняюсь и вжимаюсь в его конечность еще сильнее. Горячо… жжется, жжется-то как!..
— А если я не хочу? — шепчет он, его черные глаза словно еще темнее становятся, краснота в них утонула в этой темноте, а темнота эта живая, безумная, жадная…
Краем глаза я вижу смазанное движение — и тяжесть мгновенно исчезает. Глухой и жуткий хруст — Раш’ар ругается и отскакивает, его запястье неестественно вывернуто. Я в немом изумленном ужасе оглядываюсь на Мара — он что… правда сломал ему руку?..
— Ублюдок ты… — Раш как будто смеется, но глаза его полыхают непримиримо и яростно. — Ладно, я припомню…
— Попробуй.
— Не сомневайся. Я тоже сделаю подарок своей молодой жене, — и прежде чем я успеваю испугаться, продолжает: — Оставлю вас одних на эту ночь. Малышка ведь вряд ли готова к играм на троих, верно?
Клокочет в груди у Мара, я перехватываю его за локоть и, мучительно краснея, бормочу:
— Пойдем… пойдем, ну… он же просто провоцирует…
Раш’ар скалится, злая улыбка искажает его лицо, делая похожим на маску.
— Иди-иди… Я приду. Завтра утром.
Он уходит, и я выдыхаю. Сколько же напряжения создает одно его присутствие, даже когда он молчит… а уж стоит ему рот открыть… Как будто специально нарывается на драку… зачем только, не могу понять… Мар провожает его взглядом… и за злостью в глазах его я угадываю плеск отчаяния, обиды и боли…
Я не склонна к позитивным ожиданиям — но даже так мне кажется, что все хуже некуда.
3-4
— Что ты сделала?
Шерша смотрит на меня с той стороны экрана, глаза ее переливаются всеми цветами радуги.
— О… объявила о праве на круг…
— Свет звездный, береги нас… Ты что… Таня, ты… ты хоть понимаешь, что это значит?..
— …Уже понимаю.
— Нет, не понимаешь. Ты ни шерха не понимаешь!.. Они же будут постоянно ссориться, соперничать, ревновать как безумцы… Это же бесконечная война в доме!..
— Да знаю я… — отвечаю уныло.
— Ох… извини… — Шерша быстро берет себя в руки. — Я просто очень переживаю за тебя… Я так надеялась, что отпускаю тебя в счастливую жизнь… А оказалось, что бросила в клетку с диким зверьем…
— Что, все и правда так плохо?.. Нет ни единого шанса им поладить?..
Взгляд у Шерши — выразительнее некуда.
— Обычно туры образуют парные союзы, как и у тебя на родине… Представь еще одну женщину рядом с капитаном, с которой нужно мириться.