Утром я пишу Гриде сообщение и прошу выходной — она относится с пониманием и не спрашивает о причинах. Выхожу из спальни лишь после того, как оба тура уходят из дома — молча и порознь. Внизу — убрано, сломанная мебель куда-то растворилась, и даже без этого обильное пространство становится еще свободнее… Тишина звенит и давит на уши — я стряхиваю ее с себя, как холодную воду.
Не хочу тут оставаться.
Спонтанная прогулка по окрестностям затягивается — я даже, чрезмерно отдышавшись и набравшись смелости, дохожу до местной лавки и покупаю уже готовые шерки и устраиваю импровизированный пикник под деревьями. Время от времени проходящие мимо туры здороваются, дети — глазеют, но не подходят… к счастью, место я выбрала относительно уединенное — в тишине мысли наконец остывают и обретают ясность.
Я не буду никого шантажировать, не буду ставить ультиматумы. Я попробую увязать их в разговор с условием, что только при их мирном сосуществовании останусь в доме, а в противном случае напрошусь на постой к дору Шарраху. Это должно подействовать — ведь они оба физически нуждаются в моем присутствии и должны как-то договориться… шаткий мир всегда лучше, чем добрая война.
…Но мне не приходится никому ничего говорить.
4-1
— Подержи вот здесь.
— Держу.
Я сама себе напоминаю рыбу — разве что пузыри не пускаю, а так вылитая — молчаливо таращу глаза, как двое мужчин, вчера разворотившие пол дома, сейчас его ремонтируют. Собирают стол, подгоняя грубые бруски друг к другу.
Это что же… договорились-таки?
Первым меня замечает Раш’ар — неловко вскидывается, явно хочет что-то сказать, даже делает вдох — а потом отворачивается. Мар глаза не отводит — стремительно пересекая комнату, оказывается рядом за один неполный вдох — и торопливо обводит плечи руками, словно проверяет, все ли на месте.
— Ты как? В порядке? Болит что-нибудь?
— Да… в смысле, нет, не болит…
Он выдыхает явно облегченно, но тяжесть из рук и взгляда не уходит.
— Прости за вчерашнее. Это больше не повторится.
— Да… прости… — явно через силу отзывается Раш’ар, так на меня и не взглянув.
Ладно… ладно, я поняла…
— Главное не повторяйте такое снова. Я не хочу больше вас разнимать. Двух раз достаточно, — я выверяю долю металла в голосе и, кажется, мне это удается.
— Клянусь светом над твоей головой, — отвечает Мар явно чем-то ритуальным, на одном дыхании, а потом добавляет резче, оглянувшись. — И он тоже.
Раш’ар не смотрит в нашу сторону очень долго, а потом все же оборачивается. Вид у него — как у побитой собаки. Даже странно и неуютно делается — он всегда такой шумный и агрессивный, а тут словно дышит сквозь сломанные ребра. Может, и правда сломанные?..
— Вы сильно покалечились?.. Врач не нужен?
Мар только отмахивается. Какой врач после легкой потасовки? Я смотрю со скепсисом, но от комментария удерживаюсь — то же мне, легкая потасовка, после которой надо мебель новую ставить…
— Подожди, мы скоро закончим.
Минут двадцать я сижу с ногами на уцелевшем кухонном стуле и наблюдаю за турами с беспокойным облегчением. Слишком все просто. Слишком легко далось лично мне это их перемирие, я всего-то один раз устроила сцену… так легко не бывает… какой-то подвох обязательно есть… где-то явно закололи барашка, только меня не позвали собирать жертвенную кровь.
— Крепления где?
— В той коробке.
Они… и правда разговаривают. Как посторонние, но разговаривают… Раш’ар не смотрит на меня, он и раньше почти не смотрел, но теперь его избегание сменило градус, сменило полюс — с напряженно-жаркого на болезненно-замкнутое. Кажется, вот наш барашек…
Знать бы еще, сколько крови он пролил… и будет ли еще проливать?..
Чувство вины — иррациональное и никому не нужное — кусает краешек мозга, пуская свой тухлый привкус. Я не хотела этого. Я не хотела… чтобы вот так все складывалось… но может… может если бы… хватит. Только голову себе заморочу… а ей много не надо, этой моей голове. Как долго хватит эффекта от тех процедур на станции? Не начну ли я… снова?.. Шерша говорила — эффект стойкий, должно хватить до конца жизни, но черт его знает… Вчера вон за стекло схватилась… будто каждый день это делаю…