Потому что есть кое-что пострашнее боли…
— Эй…
Например, очнуться на улице и не помнить, как здесь оказалась… не помнить, что делала последние несколько часов и даже — дней… смотреть в лица людей и не отличать их друг от друга…
— А? Извини… задумалась…
Раш молчит, слегка хмурится… потом с непривычной осторожностью спрашивает:
— А твоя семья?
Ааа… черт… так и знала, что спросит…
— Мы… не близки… Мама… родила меня очень рано от человека, которого не любила. С отчимом и сестрой никогда особо не ладилось… а когда заболела, то и подавно… Сестру я могу понять — она просто боялась за своего ребенка, боялась, что я могу… что-то ему сделать… А мама…
Искаженное лицо — как гипсовая маска.
— Не надо было тебя рожать! Чудовище!
— В общем, не думаю, что меня ищут там… на Земле… скорее всего похоронили, перекрестились и стараются забыть, как страшный сон…
Я замолкаю — чувство пустоты там, где жило горькое, плотное, темное, кажется странным и даже пугающим. Я так давно никому не говорила… да я никому по сути не говорила… не знала, как вообще такие вещи рассказывать… и надо ли? Может, не стоило?.. если он сейчас начнет утешать… или жалеть…
Раш потирает подбородок, внимательно смотрит, а потом спокойно говорит:
— Короче, семья на тебя положила… длинный и ржавый?
Я хлопаю глазами как кукла. Что? Что он только что…
— Ну… выходит, что так.
— Ну и к шерху в задницу такую семью.
— Ээээм…
— Тем более, что по итогу ты всех нагнула.
— …в смысле?
— В прямом. Ты вырвалась из серого и загазованного мирка и вылечилась, выжила после столкновения с шерхами, попала на одну из передовых планет Объединения. Дома ты была пустым местом — а здесь живое подобие богини, драгоценная Шер-аланах сразу двоих туров. Твой брачный союз зарегистрировал представитель правящего дома, а местному языку учит принцесса Уйрима, любимая дочь старого правителя. Так что ты всех поимела, ты, которую ни во что не ставили и бросили одну сражаться с ужасной болезнью.
— Подожди-подожди… что?.. какая принцесса? Какой правящий род? Ты о чем вообще?
— О том, — Раш наклоняется и легонько щелкает меня по лбу, — что ты победила. Обошла всех, кто тебя бросил, всех, кто пренебрег тобой. Они конечно не узнают об этом, но знаешь об этом ты.
— Я же ничего для этого не сделала… в этом нет моей заслуги…
— Как и вины в твоей болезни. Понимаешь, что я хочу сказать, бестолочь?
Беспокойная легкость внутри растекается, расползается по телу… прячется по углам… на ее месте появляется что-то новое… чувство, давно уже забытое… и навсегда казалось бы утерянное…
— Капелька самоуважения никогда не повредит, верно?
4-9
Наутро, после короткого и беспокойного сна, мы выбираемся из дома — почти силой, потому что дверной замок заклинило, и его пришлось практически выбивать. Снаружи — аховый ужас: всюду камни, обломки древесных стволов и ветвей, месиво из стекла и земли. Один из защитных экранов снесло, второй покосился, и Раш одним движением сорвал его в конец. Режущий звук разнесся в тишине, такой же чудовищной, как и пейзаж.
— Попробуем добраться до центра, там наверняка уже медики и спасатели. Может, даже наладили связь кроме аварийной.
Я киваю заторможенно, с трудом представляя, как пробраться через эти завалы и сохранить в целости лодыжки.
— Давай руку. Если ты себе тут шею свернешь, Мар свернет ее мне.
Я цепляюсь за его ладонь после секундной заминки — умолкшее нечто внутри снова начинает гундосить. Что ты делаешь, зачем, как не стыдно, ты пожалеешь… все это я слышала внутри себя и снаружи чаще, чем хотелось бы, даже странно, что не образовался иммунитет… вместо этого мысли в голове чернеют, набираются душной, отравляющей тяжести… Что ты ему позволяешь? Что ты позволяешь себе?