И прежде, чем сама могу дать себе ответ, я сажусь к Мару на колени, прислоняюсь спиной и протягиваю руки навстречу Раш'ару.
— Подойдешь?..
…Наверное, это неправильно и аморально, но…
Но когда Раш приближается, во мне не остается пространства для мыслей.
Руки Мара жадно закрывают грудь и живот, словно пряча их — поэтому Раш обхватывает ладонями шею, я не выдерживаю, жмурюсь и разрушаюсь, когда чувствую его язык на линии челюсти. На миг мы все замираем — но мир не переворачивается с ног на голову, небеса не падают, земля не поглощает нас в черную твердь. Ничего не меняется — меняемся только мы сами.
…Раш целует не так, как Мар — он порывистый, резкий, какой-то дерганый, как голодная собака, которой наконец дали поесть. На контрасте у меня происходит короткое замыкание — и я сначала перестаю чувствовать обоих, чтобы спустя мгновение ощущать уже вообще всё. Как они оба дышат, как пахнут, как прижимается к моей спине Мар, как Раш тянет шершавым языком под горлом, торопливый и жадный, словно он действительно не разумное существо — животное. Разбитые ощущения, звуки и запахи постепенно сливаются в одно — и между ног у меня так мокро, что еще чуть-чуть — и потечет вниз, по бедрам… Глупо надеяться, что они не заметят, да?..
Когда я сама хочу… чтобы это заметили.
Я не улавливаю момент, когда Раш оставляет мою шею — просто в какой-то миг ее обдает холодом, и жар смещается вниз, горячие ладони ложатся на бедра.
— Можно я?.. — хрипит он. Что?.. что он спрашивает? у кого спрашивает?..
Мар вздрагивает за моей спиной, ладони его на моей груди и животе стынут — в отличие от меня он понял сразу. До меня доходит с запозданием — когда Раш с непривычной робостью касается большими пальцами внутренней стороны бедер.
— Можно?..
Если… если позволю ему… если позволю ему коснуться меня там…
Тур за моей спиной прижимается губами к шее, сдавливает так крепко, что становится больно… а потом на выдохе произносит:
— Хочешь — пусть.
— А ты…
— Я в порядке. Пусть.
Я не вижу лица его — изворачиваюсь, тянусь к нему ладонями, осторожно целую — он отзывается с исступленной жадностью, и я позволяю ему практически вылизывать мой рот, чтобы с робкой медлительностью развести ноги перед другим.
А больше ему ничего и не требуется.
Горячие руки с жадной жаркостью обхватывают бедра, стаскивая их на плечи, губы воспламеняют кожу, чтобы спустя миг коснуться там, в самом низу — и смениться языком.
Твою мать… твою ж мать…
В голове плывет и тает, теряются и тонут ощущения друг в друге, они наслаиваются, сменяются, подавляют… чем агрессивнее один, тем резче становится другой. Пока один прижимается ртом между ног, второй сплетает со мной языки — и меня разносит, растаскивает чудовищной лавиной, я не понимаю, где я и кто, что со мной делают, со мной ли это вообще делают?.. Перед глазами огни, и все становится то плоским, то объемным, тело кажется то словно бы чужим, то кроме тела и его судорог и звуков не существует вообще ничего, ничего больше не имеет смысла и значения… моё “я” рассыпается, дробится и множится, собирается обратно в новые формы, словно стекляшки калейдоскопа…
Бедра дрожат мелкой россыпью конвульсий, сжимают крепкую шею. Горячо, мокро, неловко и странно, но так хорошо, что мокро не только между ног — в глазах уже стоят слезы. Их зацеловывает и слизывает Мар — его руки по-прежнему на груди, мнут и растирают ее, они по-прежнему на животе, смотреть и видеть очертания сразу обоих, видеть, что они оба со мной делают одновременно… слишком, слишком!.. в какой-то миг Раш убирает одну из рук с моего бедра, я скорее догадываюсь, зачем он это сделал — потому что слышу резкий запах возбуждения, чувствую, как и Мар подрагивает за моей спиной, чуть потираясь о неё своей жаркой твердостью. Тело живо вспоминает ощущения наполненности и сжимается — это чувствует Раш, и спустя миг в мое дрожащее и сочащееся влагой нутро погружаются его пальцы.
Твою мать, твою мать, твою мать… я же так… я же так скоро…
Я постанываю Мару в рот — его пальцы сжимают соски, тянут, и одна ладонь начинает опускаться по животу ниже, ниже…
Еще ниже…
— Убери руку, — рычит Раш сквозь хрипы, перехватывая его запястье.
— Свою… убери…
— Ей нравится…
— Кое-что… ей нравится… еще больше…
— Ах ты… шерхов сын… что ты…
— Пожалуйста, — мой голос кажется овечьим блеянием, — прекратите… ссориться… лучше… кто-нибудь… пожалуйста…