Доминик подошел к двери и прислушался. До этого они, полностью одетые, уже минут пятнадцать просидели в кромешной темноте, даже телевизор не включали.
Тихо… Никто не бродил по этажу… Только бухали их сердца.
Маркиз Бертран потянул Сару за собой и осторожно провернул защелку, стараясь, чтобы та случайно не щелкнула. Приоткрыл дверь и выглянул в коридор, освещенный лишь двумя дежурными ночными бра в разных концах его, и возле лифта горел такой же ночник. Но им туда не надо. Им предстояло пройти всего десяток шагов до пожарной лестницы, видневшейся за стеклянными дверями.
Саре казалось, что стук ее сердца разносится по всему этажу гостиницы, а дыхание перехватывало от животного страха. Она на ватных ногах кое-как доплелась до двери, все время опасаясь, что они не успеют, что кто-нибудь выйдет из своего номера и заметит, как они сбегают.
А вот интересно, маркиз Бертран полностью рассчитался за номер?
Доминик сразу схватил Сару за руку и потянул ее вниз по лестнице.
— Обожаю здания старой постройки, — сказал он шепотом. — Добежим до самого низа и, если пожарный вход окажется закрытым, вылезем в окно на площадке рядом с ним. Не придется даже искать незапертое служебное помещение.
Сара и сама заметила, что и на пожарной лестнице на каждом этаже были самые обыкновенные окна, а не маленькие щели под потолком только для проветривания, как в зданиях новой постройки…
Она смогла спокойно вздохнуть лишь тогда, когда заняла пассажирское сиденье в машине Доминика, а тот без проблем покинул неохраняемую парковку и, набирая скорость, помчался назад в сторону столицы.
— Тебе, действительно, удалось что-то разузнать? — спросила Сара. — Или мы просто сбегаем?
Она прекрасно помнила, как маркиз заснул за рулем, поэтому решила развлекать его разговорами с самого начала.
— Удалось, — улыбнулся тот в ответ. Доминик понял, почему вдруг девушка заинтересовалась его делами. — Нам надо продержаться только до того мотеля, где отдыхали на пути сюда. У нас там забронирован номер. Там выспимся и поедем спокойно дальше.
— А не боишься, что нас станут преследовать? — поинтересовалась Сара.
Ей было страшно не на шутку.
— Нет, — покачал головой Доминик. — Вряд ли нас станут преследовать по скоростному шоссе. Ночью на пустой дороге в моей машине с таким количеством лошадей под капотом мы от преследователей уйдем довольно легко. Они это прекрасно понимают, поэтому не станут рисковать, пытаясь ехать за нами, я же запомню их автомобиль. А потом мне ничего не будет стоить, всего несколько купюр, чтобы разузнать, кто владелец авто. А нашим с тобой преследователям хочется сохранить инкогнито, чтобы и в дальнейшем «пугать» нас.
— А если их машина в угоне? Или…
Доминик рассмеялся.
— Никаких или… Такую машину, которая захотела бы соревноваться с моей в скорости, угнать невозможно. Она не тронется с места без ведома владельца, это, во-первых. Даже если предположить, что такое произошло, то легко узнать по электронному ключу, где «бродяжка». Если потерять телефон, или у него разряжена батарея, или владелец потерял ключ, а автомобиль не стоит там, где он его оставил, то требуется всего лишь спокойно позвонить в полицию, назвать кодовое слово, и они сообщат весь маршрут угнанной машины. Конечно, ситуацию можно придумать любую, но системы уведомления или сигнализации, установленные на подобных машинах, не позволяют их угонять. А если это вдруг произошло, то полиция даже без моего сообщения тотчас начинает заниматься и машиной, и угонщиком.
— Это хорошо, — обрадованно вздохнула Сара.
Она страшно опасалась и погонь, и преследований на больших скоростях. Одно дело — спокойная езда, хоть и быстро, по пустой ночной дороге, и совсем другое — отрываться от неизвестно кого…
Без всяких происшествий уже следующим вечером путешественники свернули на ту дорогу, откуда начали свой путь. Маркиз Бертран попытался проскочить мимо деревни, но Сара потребовала, чтобы они подъехали к ее дому и, хотя бы внешне, оценили нанесенный строению ущерб. Доминик вздохнул и согласился, только попросил, чтобы та не плакала при нем — он терпеть не мог женских слез, а постаралась держать себя в руках — это всего лишь дом, который можно либо восстановить, либо отстроить заново, были бы деньги, и ничьих и никаких слез он не стоит.
Сара пообещала. Но, увидев черную копоть на некогда беленых станах, все же уронила несколько слезинок.