Доминик внимательно посмотрел на своего друга.
— Видимо, кому-то надо, чтобы Сара как можно дольше оставалась в неведении о завещании и не попала в свой бывший дом. Кстати, ей самой надо сходить в банк, как исполнится полных двадцать, и предъявить документ, удостоверяющий личность, — сказал Паскаль. — Там все объяснят и покажут, правда, потребуют оригиналы документов, в том числе и самого завещания, чтобы воспользоваться накоплениями. Останется его лишь найти. Не найдется, можно будет обратиться в королевский суд, но это спустя только три года после регистрации брака. Таковы правила. Но если даже брак окажется фиктивным, никого это волновать особо не будет. Формальности соблюдены и достаточно. На это, видимо, и рассчитывал дядя Сары, но не учел, что не ему суждено стать супругом девушки, не его имя вписано в документ.
— Саре уже давно полных двадцать, — хмыкнул Доминик. Ему вдруг стало смешно: а не пойдут ли вразрез его стремление жениться на девушке, чтобы сохранить свою относительную свободу и не попасть в кабалу к графу, и завещание Тьери Мореля. Обидно будет.
И не выдержав, он громко расхохотался. Сара повернулась и выразительно посмотрела в его сторону, силясь понять, что такого смешного мог сказать всегда серьезный Паскаль Лефевр.
И вдруг Доминик нахмурился.
— Любопытно, — произнес он, — а что тогда было написано в договоре между Морелем и графом Гийомом?
— Мне тоже это интересно, — задумчиво произнес Паскаль. — Все крутится вокруг тебя. Все завязано на тебе. Ох, не нравится мне это. И везде рядом с твоим именем всплывает имя графа.
— Мне кажется, что граф Гийом и Тьери Морель были в сговоре. Проверь это, пожалуйста, — попросил Доминик. — А я перестану избегать графа и начну вести игру ва-банк. Не было никакого договора между ними, мне так кажется.
— Будь осторожен, — попросил Паскаль и, повернувшись, внимательно посмотрел на Сару. — А мне кажется, она так и будет жить с тобой, пока не вернется ее брат Реми. Девушка привыкла чувствовать себя защищенной. А это много значит для нее.
Доминик тоже за две прошедшие недели привык к Саре. Неожиданно для него самого ему понравилось ходить с ней по магазинам, заботиться о ней, спешить домой по вечерам. Ему даже стало казаться, что он так смог бы прожить всю жизнь, даря свои внимание, любовь и ласку не родственнику, не брату или родителям, а совершенно постороннему человеку. Но вот захочет ли это принять Сара?
Нет, принял решение Доминик, пока он не выяснит, почему такое странное завещание составил Тьери Морель, ничего сообщать Саре не станет. Явно в копиях документов, хранящихся в банке, прописано, как поступить, например, в такой ситуации, когда ее записанного в завещание супруга не станет. С ним могло случиться все что угодно, пока Сара подрастала. В конце концов, тот мог даже жениться, не зная о принятом отцом девушки решении. Ее же никто не уведомил. Не успели просто.
Так ему будет спокойнее, если Сара по-прежнему останется в неведении и не предпримет никаких самостоятельных шагов, по крайней мере, еще пару недель.
Паскаль ушел, а они с Сарой погуляли еще немного по набережной, а потом поехали не в самый дешевый ресторан на обед — пусть все видят, что у них вполне серьезные отношения, и пусть девушка привыкает жить согласно ее доходам и положению. Она заслужила это…
***
Вечером Доминик, как обычно, поехал в клуб. Настроен он был решительно. Или с ним одним, или со всеми тремя одновременно граф захочет реванша, и надо брать его теплым, пока фортуна им не изменила. Хотя с такими игроками никакая фортуна не поможет. Доминик же прекрасно понимал, что они втроем играли против графа, и им это удалось…
Чувствовалось, что граф дожидался его — как только маркиз Бертран появился в клубе, тот предложил ему стать четвертым в их компании, словно без него и игра не игра. Доминик не стал отказываться — играть, так играть. По-крупному, ва-банк.
Барон Валери выразительно приподнял бровь, как бы спрашивая, ничего Доминик не перепутал, они же договаривались играть с графом только вместе, чтобы поддерживать друг друга. Тот незаметно кивнул, мол, все в порядке, но помочь ему деньгами придется, если он начнет проигрывать.
И опять Доминик выложил на стол купюры, которыми хотел бы рискнуть, взял бокал шампанского с подноса официанта, но пить из него не стал, даже не пригубив, поставил рядом. У него шевельнулась мысль, что граф может что-нибудь заподозрить, — он и раньше за игрой не пил много, но бокал-другой хорошего вина себе позволял, чтобы мысли яснее были.