— Мама, — спросил Доминик, — когда ты планируешь привезти мальчиков из замка?
— Не скоро, — покачала головой Армэль. Она была весьма довольна своим сыном, что тот с легкостью разгадал загадку, где спрятаны Матисс и Реми. — Пока мы не выясним всё про покушения на твою невесту, не стоит рисковать жизнью и здоровьем ее брата. Насколько я понимаю Матиссу ничего не грозит, его можно было бы привезти, но одному Реми в замке будет очень скучно.
— У меня есть одно предположение, кто это может быть. Я даже как-то обещал его озвучить, — сказал Доминик. — Но для этого надо пригласить Паскаля, так как и у него были какие-то мысли на этот счет. Поначалу он почему-то решил, что это родственники дяди Сары активизировались.
— Нет, это не они, — уверенно покачала головой Армэль. — Смерть девушки им совершенно ни к чему. Вот если бы кто-то из них пожелал жениться на ней, это было бы реальней подобраться к наследству Морелей. Я провела небольшое расследование и выяснила, что дальний родственничек Сары служит в банке, где на имя девушки открыт счет. Естественно, служащий оказался любопытным и поинтересовался, почему его родственница не прикасалась к деньгам, и был весьма разочарован, что имеется такое глупое, на его взгляд, ограничение, точнее, пункт завещания, оставленного Тьери Морелем, как супруг, имя которого остается никому не известным. Он опасливо поведал, что, вероятней всего, ее дядя и поплатился за то, что женился на Саре. Из его слов следовало, что и сама девушка, и ее деньги, и земли прокляты.
Доминик усмехнулся: его мать продолжала оставаться верна себе — она, видите ли, провела небольшое расследование. При этом сама из дома не выходила, и к ней никто посторонний тоже не приходил. Конечно, есть электронные системы связи. Но Доминик помнил еще из своего детства, что Армэль Андре им не доверяла. Это могло значить только одно, что доверенные люди были среди ее окружения, то есть слуг.
Доминик повернулся к окну спиной, а потом, бережно поддерживая раненую руку, приблизился к матери, сидевшей в кресле возле камина. Она постоянно мерзла и, несмотря на теплую погоду, просила по утрам и вечерам разжигать в зале камин.
— И кто это может быть по-твоему? — спросил он, с любовью рассматривая лучики морщин возле глаз матери.
Та в ответ прищурилась.
— Будет же не интересно, если я тебе все скажу, — рассмеялась она. — Давай дождемся Паскаля. Каждый напишет на клочке бумаги свою версию, а потом обсудим, если варианты окажутся разными. Впрочем, можем обсудить и одинаковый вариант, просто выскажем свои умозаключения. Интересно же, как каждый из нас пришел к такому выводу.
— Мама, — Доминик обнял мать здоровой рукой, — ты же прекрасно знаешь, что мыслительный процесс не поддается анализу. И все равно хочешь даже его проанализировать.
— Ну, — смутилась Армэль не столько от слов сына, сколько от его объятий, — по крайней мере, неплохо было бы изложить, почему пришел именно к такому выводу. Или с чего началось?..
***
Сара начала волноваться, так как Доминик не приходил домой уже третьи сутки. Поначалу она уговаривала себя, что ей все равно, где тот ночует. Но потом почувствовала болезненные уколы ревности. Она старалась гнать эти мысли от себя, твердя непрерывно, что Доминик ей безразличен. Но спустя какое-то время все равно начинала думать о мужчине.
И все из-за того, что со времени смерти отца, Тьери Мореля, ни один мужчина не был с ним так ласков, нянь не в счет, она знала его с рождения Реми. А после того как не стало Филиппы Морель, никто ни разу не обнял ее, брат тоже не в счет. Во-первых, он маленький, а, во-вторых, он ее брат.
Она понимала, что надо поговорить с Домиником, объясниться, рассказать, что она чувствует к нему. Попросить прощения за ту безобразную выходку на кладбище, когда хоронили отца. Она была тогда не в себе.
Сара вздохнула. Если разобраться, то она не должна прощать Доминика, и уж тем более просить у него прощения, так как по-прежнему продолжала считать его виновным в смерти отца, так к тому же непрерывно твердила ее мать, пока была жива, — маркиз не помог тому в трудную минуту, не поддержал, а их семья осталась без кормильца. Но с другой стороны, ни она, ни ее мать никогда не пожелали выслушать объяснений Доминика, априори считая их лживыми.