— Блять, дерьмо. Всё не как у людей, — я ударил ногой по органайзеру для обуви в прихожей и потер лицо. Азирафель был на работе. Я понял, что очень хотел бы поговорить с Рафаэлем или Гавриилом. Казалось, что только они одни меня и понимают, а другие только и желают мне добра, тьфу ты. Я через их добро только быстрее к суициду приду.
Я потер лицо руками.
Хотелось закинуться метом. Или хотя бы кокаином. Было так мерзко и тяжело. Неужели это то, к чему я пришел? Вот это вот? Серьезно? Дьявол, это же смешно, просто смешно. Я думал, что быстро со всем этим закончу и продолжу жить своей жизнью. Кататься по миру, покупать новые костюмы, приезжать домой и обнимать Азирафеля.
Нет, нихрена подобного, теперь ты покореженный механизм.
Не хочу я счастья. Человеческого тупого счастья. Не нужно мне это. Не любви мне ни надо, ни прощения. Только мет, оружие и деньги. Руки тряслись от злобы, паника вгрызлась в глотку.
Я плюнул на все это и поехал к себе домой. Я был там два или три раза.
Я приехал куда быстрее, чем обычно. Закрыв дверь на ключ я глубоко вдохнул. Даже пахло мной. Алкоголем, лекарствами и немного наркотиками. Наркотики почти не пахнут, но я чувствую этот запах. Запах кокаина и мета. Дьявол, а ведь месяцами ранее меня рвало от этого запаха, я был уверен, что всё это — просто какой-то кошмар и наказание. Но сейчас, о, черт, нет, это было сущей благодатью.
Я прикрыл глаза и шагнул вперед, осматриваясь. Моя квартира. Серая, холодная, аскетичная. Никакого тепла, разбросанных книг и угроз сделать меня нормальным.
Я сел за стол, включив ноутбук. Залез в ящик и сходил на кухню. Растворил в воде мет и выпил. Снова усевшись перед ноутбуком, откинулся на кресло и улыбнулся. Да, вот мое место.
«Нормальное» счастье только заставляет меня хотеть расцарапать свое лицо, сожрать себя изнутри, не дать себе думать. Это только сначала это всё прикольно и хорошо, но в итоге я всё равно возвращаюсь сюда. В этот холод, запах антисептиков и наркотиков. Ничего мне больше не надо. Никакая любовь и чужая помощь. Нет-нет, это тупо.
Всё было куда лучше, когда Босс был со мной строг, когда Анафема технично выписывала таблетки, когда Азирафель не подпускал меня к себе близко. Всё было так хорошо, черт возьми, почему я и это проебал?!
Нет, не сиделось мне спокойно, надо было мне прийти к этому. Теперь все меня жалеют, все меня любят, а меня от этой любви тошнит. Не нужно мне это. Хочу приходить весь в крови сюда, отмываться от нее, мазать себя антисептиками, а потом пялиться под ЛСД в стену. Так же все было хорошо, надо было мне всё испортить.
Я так хочу назад, Дьявол. Обратно в Лос-Анджелес, проснуться в крови, обдолбанный, под галлюцинациями.
Я просто хочу, чтобы этих трех месяцев не было, чтобы люди перестали видеть во мне человека, который должен любить их в ответ так, как они захотят.
«ну мы же любим тебя».
А толку с этой гребаной любви?
Поздно, всегда было поздно.
Я не понимаю языка жалости и любви. Я знаю только язык боли, и только на нем со мной надо разговаривать, иначе всё катится не в то русло.
Я глубоко вдохнул, ощутив, что мет начинает схватываться. Ладно, за работу.
Я так давно не работал по-настоящему.
***
Может, Босс и Азирафель якобы и обрели какую-то часть от матери Терезы и теперь меня жалели как побитую псину из-за произошедшего, но кое-что было неизменным. Например, Гавриил. Например, Лигур. Например, Юсуф.
Люди без принципов, храни их Сатана.
и добро пожаловать в клуб, кстати, по четвергам тут наливают виски.
С последним я связываться, конечно, не собирался. Знал, что наебет рано или поздно. Пока что мне просто нужна была перестраховка на случай, если меня реально захотят пристрелить. Лигур вообще рад прибежать на что угодно, где пахнет кровью и пистолетами. Не за бесплатно, конечно, но деньги у меня были.
Этот парень и вправду связан с довольно крупной организацией в Германии, хотя там, насколько я понял, что-то вроде дочерней, основной штаб и командование в Америке. В Лос-Анджелесе. Я присвистнул и откровенно засомневался, что кто-то вроде него стал бы заниматься подобным. Лично я бы не стал. Определенно точно нет.
Прямых доказательств не было, но он точно знал этих двоих, и они его — тоже. Более чем возможно, что они просто нужны были ему для каких-то своих действий, нет? Тогда где настоящий третий?
Я в любом случае могу подстраховаться Лигуром или узнать как-нибудь с помощью третьего лица, но он показался мне интересным. Мне будто в горло вгрызлось чувство, что я должен был с ним связаться. “Такой же, как и ты, только менее шумный”. Гений. Такой же гений, как и я, только не сошедший с ума. Тот, кем бы я хотел быть. Нет, он тут явно ни при чем, но кто он тогда? Ричард Ван Хорн. Кто ты?
Я просидел так до позднего вечера, а потом мне позвонил Азирафель. Если он узнает, что я закинулся метом — а он узнает — то мало мне не покажется. Я сказал ему, что задержался по работе и скоро буду. Не то чтобы мне реально хотелось к нему. Это снова. Всё как тогда, когда я узнал все это о нем, о его связи с Босом и все такое. Не хотелось оправданий.
Сейчас мне почему-то казалось, что они с Боссом будто бы сговорились о том, чтобы заставить меня уйти отсюда. Это даже звучало смешно — без паранойи такие подозрения были странными — но я просто не понимал, почему Босс пришел к этому. Он же сам мне говорил, мол, возвращайся и все такое.
Я выдохнул и закрыл ноутбук. Через пару дней Рождество. На улице холодно, снег и все такое. В прошлом году мы праздновали вместе с Азирафелем. В позапрошлом тоже. Сейчас мне казалось, что в этом мы ничего с ним праздновать не будем. Нет, я не собирался идти и расставаться с ним, но стойкое ощущение того, что праздновать вместе мы не будем не покидало меня. Точно так же, как и понимание, что я должен был найти того парня.
Вообще-то интуиция меня подводила подозрительно часто в последнее время, так что я не особо на это обращал внимание.
Я приехал к нему через полчаса после звонка, и сначала он улыбнулся мне, я улыбнулся ему. И вот, вместо приветствия:
— Ты что, обдолбаный?
Захотелось развернуться и пойти обратно. Раньше он этого не спрашивал. Я обдолбаный через вечер, а что мне ещё остается делать? Без них я с ума сойду в этом всем. Сам я ни с чем не справился, так что, полагаю, я просто облегчал свою боль.
— Ага. Что теперь? Сплю на диване?
Азирафель покачал головой. Мы молча ужинали, даже не смотрели друг на друга. А потом снова этот диалог. То, что мы все уже знаем: его волнение, моя наркозависимость, сто аргументов за то, чтобы я все это бросил и мы зажили спокойной жизнью.
— Азирафель, ты специально меня не слышишь? — я нервно стряхнул пепел с сигареты в окно. Дул холодный ветер и моя рука окаменела, но мне надо было курить. Я всегда курю, когда злюсь или нервничаю. В данный момент я и злился, и нервничал.