— Он тебя любит, ты знаешь?
— Любил бы — не вел себя как мудак.
— Он бы не делал этого, если бы не любил. Слушай, я вообще чего позвонил… Я же слежу за этим, знаю много, даже больше, чем Азирафель. Ты же в курсе, что ты, ну… как игрок себя изжил?
— Если ты не заткнешься, то я тебя ударю, — прошипел сквозь зубы я, ещё сильнее сжимая руль. Азирафеля я ударить не мог, но вот конкретно Рафаэля — более чем. Я не мог этого уже слушать. Просто не хотел. — Да, я проиграл, все, я не такой крутой, я не могу работать так, как раньше. Поэтому я должен сдохнуть, и что теперь?
— Кто-то говорил про сдохнуть? Слушай, Тони, я знаю о тебе много. Достаточно много. У тебя когда-нибудь был любимый футбольный игрок?
— Нет, но я представлю, что это.
— Ну вот. Представать, что он только и делает, что проигрывает. Постоянно. Ты желаешь ему смерти?
— Нет.
— А чего ты хочешь?
— Чтобы он, блять, встал с колен и вспомнил, кто он, — прошипел сквозь зубы и, клянусь, я снова не узнал свой голос. Будто тот голос из моей головы сказал это за меня. Будто бы он как-то вырвался из моих связок.
— Ты знаешь, что тебе нужно делать. Это не твоя смерть. Давай, вставай.
Я поджал губы. Сердце снова билось бешено, и у меня распирало в висках каким-то внешним давлением, и мне хотелось орать. Разорвать собственное лицо, сделать новые шрамы. Задушить самого себя. А потом я узнал это чувство снова. Желание убежать из собственного тела.
— Знаю, но…
— Ну так в чем проблема? Ты психопат, Тони, я знаю. Ты…
— Напиздел всем, кому можно. Даже самому себе, а теперь страдаю от этого.
— Ага, взгляни правде в глаза и поймешь. Я не совсем знаю, что там тебе говорил Азирафель, он не описывал, но судя по его состоянию что-то не то, что он должен был. Я не желаю тебе добра, прости. Я хочу, чтобы ты вспомнил, кто ты. Я смотрю на тебя, и вижу пожирающего самого себя Бога. Разве это ты должен делать?
— Ты что, только ради этого меня позвал? Ты знаешь, что ты этим Азирафелю жизнь сломаешь?
— Ты можешь сделать то, чего он хочет. Кстати, чего он хочет? Я просто в курсе, по слухам, что тебя Босс хочет… ну…
— Ага. И этого же хочет Азирафель. А что, даже слухи есть?
— Есть. Давно уже. Ты знаешь, что это значит. И ты знаешь, что ты должен делать.
Вены на моих руках напряглись ещё сильнее от того, как плотно я сжимал руль.
(Ази)Рафаэль смотрел на это простым равнодушным взглядом. Без всякого сожаления и желания спасти меня. Может, немного презрения за то, что я проигрывал раз за разом. Позволял себе это.
— Отпусти, — он потянул меня за руку, и я с трудом оторвал её от руля. На самом деле он говорил не про руль. Он говорил про другое.
— Мы не помиримся, — как в трансе сказал я, пялясь в пространство перед собой не видя буквально ничего.
— Не помиритесь. Не из-за ссоры. Ты знаешь, про что я.
На удивление, я до ужаса его понимал. Он не говорил прямо, но то, что он говорил — будто бы это его голос всегда звучал в моей голове. Будто он как-то там словил телепатию или типа того. Я бы даже не удивился, узнав, что так оно и было.
— Мы так много чего не сделали…
— Тони, позволь напомнить тебе, что ты психопат. Твои чувства не существуют. Ты чувствуешь что-то час или два, под утро это пропадает, да?
— Да.
Но сейчас так больно. Так чертовски больно.
Не могло так все кончится. Почему, черт возьми, все кончается именно так. Может, утром действительно станет легче? Может, все пройдет? Я не знал.
— Блять.
— Это всегда так кончается. Поезда сходят с рельс, когда ты едешь домой, а ты нечего не можешь с этим сделать.
— Почему ты всегда… избегал меня?
— Никто не хочет общаться со своим кумиром, чтобы не разочароваться в нем. Да и мне по статусу не положено было. Узнай ты про это все раньше, и хрен знает, во чтобы это всё вылилось. Фактически, мне было запрещено. Твоим Боссом, чтоб ты понимал.
Один из самых тяжелых вопросов стоял у меня в глотке и я не мог его спросить. Я не хотел его озвучивать. Не хотел даже о нем думать. От одного ответа зависела вся моя дальнейшая жизнь. Один ответ. Возможно, поэтому я и боялся узнать правду. Если мои догадки подтвердиться, то это подкосит меня окончательно. У меня не будет выбора. Я это сделаю.
Наверное, именно поэтому я все-таки спросил:
— Ты ведь знаешь, да? Ты был у Альфреда после всего? Ты знаешь все обстоятельства?
Он замер. Посмотрел на меня так напряженно, что мне снова захотелось вцепиться в руль. На этот раз зубами. Секунду погодя он кивнул.
— Знаю.
— Скажи мне правду.
Он прикрыл глаза и покачал головой. Потер лицо руками и тяжело выдохнул. Это был совсем не Азирафель, это был другой человек, но даже этот другой человек не хотел говорить этого. Черт возьми, я уже догадался, и по мне мороз гулял от мысли, что все это было не случайностью. Это не было ошибкой. Не было шуткой. Мне хотелось рыдать, но я лишь смотрел на его измученное лицо и понимал то, как сильно он устал. Рафаэль был ещё более уставшим, чем Азирафель. Суровее, злее. Он был одиноким. Он был самым одиноким человеком, которого я знал — я понял это за несколько секунд, пока смотрел на него на фоне падающего снега.
— Я скажу тебе все, что знаю, ладно. Ты уверен, что хочешь знать?
Я не хотел этого знать.
Я кивнул.
— Я знаю только обрывки, это просто мои догадки. Азирафель тот ещё лгун, даже когда дело касалось меня. Я знаю, что это было задолго до Лос-Анджелеса, Босс, когда начал какую-то проблему с тобой устранять, наткнулся на Азирафеля. Насколько я помню, у тебя тогда срыв был по наркоте, и паническую атаку ты словил. При Лигуре. Такие слухи были. Ещё тогда Босс засомневался. И спросил у Азирафеля. И он рассказал ему всё о тебе.
Я ощутил, что у меня напрягались даже мышцы на лице.
Азирафель рассказал Боссу. Задолго до того, как я реально свихнулся. Рассказал. Вот ублюдок, как он только…
Рафаэль продолжал:
— Лос-Анджелес был запланирован ими.
Мое сердце опустилось в пятки. Руки были ледяными, мысли мутными. Я ощутил, что воздух, которым я дышу — плотный и холодный.
— Возможно, ты бы и не сошел с ума так, как сошел, если бы не это всё. Ты хорошо держался, знал дозы и средства, методы и цели. Но твой Босс забоялся держать что-то настолько неустойчивое. Альфред тоже был их идеей. Помнишь свое состояние перед всем этим? Как тебя шатало и вело? Азирафель добавлял тебе в чай какую-то дрянь, но не учел, что ты сидишь на мете слишком плотно, и это дало такую реакцию. Это было сделано для торможения процессов выработки серотонина и дофамина. Но при мете оно тебя долбануло ещё на повышенную эмоциональность, страх и паранойю. Суть этого была в том, чтобы дать тебе шанс уйти без особых потерь. Тебя отговаривали, помнишь? Это было вроде что-то защиты от дурака. Мол, краш-тест на то, что ты ещё на том этапе откажешься от всего этого. Но они не учли того, что ты скорее умрешь, чем позволишь себя уйти отсюда. А ещё они не планировали так много. Должны были быть всего сутки, но он увлекся. Когда я говорил с ним, он признался, что ты ему понравился. Что ты был красивый, послушный, и он не смог удержаться от соблазна, хоть и знал, чем это ему чревато. На самом деле, за время нашего диалога, я только убедился, что он шизофреник, а ты стал его навязчивой идей. Он умолял меня о встречи с тобой. Ну, я тогда разозлился славно конечно. Я тогда вообще на всех злой был: на Азирафеля, на тебя, на себя, а сорвался на нем. Про таблетки после ты и так знаешь. Гавриил должен был тебе помочь с этим. И причины, думаю, понимаешь. Пассивное усыпление. Раз ты не стал овощем до этого, то после такой встряски должен был. Тут пошло уже от противного: раз ты не хочешь отказаться сам, они заставят твой мозг перестать работать. Под тяжелой депрессией ты бы далеко не убежал. В этом есть и моя вина. Я решил, что ты сам все поймешь, что ты сам все можешь, ты же умный, ты же ебаный Бог с пистолетом, но ты… ты не смог. Ты поверил им, в их любовь. Может, они и любят тебя, но эта не та любовь. Азирафель просто сдвинулся из-за всего этого по фазе. Из-за навязчивой идеи жить с тобой нормальной жизнью и из-за нервов. Поэтому он убедил твоего Босса в этом. Мне кажется он преувеличил твои проблемы со здоровьем, потому что… Тони, твой Босс тобой восхищается. Как я. Как Гавриил. И я не знаю, что он должен был ему сказать, что Босс захотел спасти тебя таким способом. Азирафель просто сошел с ума.