Холодно было по-прежнему. Больно тоже было адски. Но продолжаться это больше не могло.
Я достаточно натерпелся.
***
Больно было даже когда я проснулся ближе к обеду. Больно было, когда я час пялился в стену. Когда сходил пожрать. Когда закидывался новой дозой. Всё это время было больно. Хотелось приехать к Азирафелю, забыть это все, поверить ему и действительно попробовать все сначала. Но была одна проблема. Меня убрали с моего места работы. Я проверил это.
Так что нет, ничего бы не смогло быть как раньше. Всё было вывернуто, разворошено и переделано. Мне не оставили выбора. Меня загнали в угол.
было больно, но если я останусь — будет ещё больнее.
А я знал, что ещё не выдержу.
До вечера я доделывал все свои дела, которые не успел окончить. Кучу дерьма надо было переоформлять, все переделывать. Гавриил помог мне удалить и убрать все упоминания обо мне, меня сейчас не было даже в актах регистрации, но кое-что нужно было доделывать самому. Меня всё клонило в очередную истерику, но чем больше времени проходило, тем спокойнее мне было.
Вечером я ещё должен был принять транквилизатор, и хер его знает, что из этого выйдет. Но хуже уже не будет.
Я знал, что хуже только в стороне Азирафеля. Так что куда бы я не пошел — всё будет нормально.
Теперь будет нормально.
Темнело. На какое-то время я завис, бездумно пялясь в окно на падающий снег. Я думал о том, что, наверное, Азирафель даже купил мне подарок на рождество. Оно завтра. Я думал о том, как бы все было, если бы он не придумал этот тупой план с этим тупым Альфредом. Если бы он не захотел меня перешить и переделать — желая сделать то ли добрее, то ли ещё хер знает каким. Тогда мы бы, возможно, отпраздновали рождество вместе.
Милый ужин, теплые разговоры, никаких больше ссор, потому что я крепко стою на ногах. Секс на чистом постельном белье, никакого отвращения от касаний ниже плеч.
Но теперь это рождество станет для нас обоих самым настоящим кошмаром.
В любом случае, этой ночью для нас все будет кончено. Окончательно. Я был уверен, что в этот раз не будет никакого чуда, которое бы спасло меня от всего этого ужаса. Я знал.
И мне уже было абсолютно все равно.
Я смотрел в окно. Пора. Давно было пора. Возможно, без Рафаэля я бы на это так и не решился. Здесь слишком много любви. Любви, которой быть во мне не должно.
Теперь я никого не должен любить, никто мне не нужен. Я всегда должен был быть таким. Без жалости и сострадания к кому-то ни было — таким меня делал мой отец. Таким он хотел, чтобы я был.
А я просто, блять, превратился в это.
Даже ожидания моего ебанутого папаши не смог оправдать.
Но все. Теперь все кончится. Впереди нет дорог. Ни боли, ни страха. Всё кончится. Туда, куда я уйду — там меня не достанет ни Босс, ни Азирафель. Стану окончательным трупом. Хватит с меня воскрешений.
Отныне никаких чувств, никакой любви и жалости. Все кончилось.
стань своей собственной тенью.
Я выдохнул и перевел взгляд на ноутбук.
Через час, перед самым выходом, я все-таки решил проверить сим-карту. Последняя боль за этот вечер нырнула в корпус телефона и я включил экран.
Сообщения от Босса, Азирафеля, Анафемы и даже Лигура.
Лигур писал:
пиздец, ходят слухи, что якобы тебя убрали. блять, ну нахуй, я не верю, скажи, что это не так.
он не мог тебя убрать
блять ну нахуя
срань гсоподня я не верю. это тупо. КАК мать твою ТЕБЯ могли убрать.
Я усмехнулся, прикрыл рот ладонью и тихо засмеялся.
Наверное, все они на ушах стоят. Бояться теперь Босса, потому что все думали, что если уберут меня — то сразу пойдет грандиозная чистка. Мол, убрали кого-то настолько важного, как меня, то до остальных дотянуться уже ничего не стоит.
Я открыл окно сообщений с Азирафелем. Я знал, что я свечусь онлайн, и в этом и была фишка. Предсмертная записка в виде того, что я был онлайн пару часов назад. А после не буду никогда. В этом вся суть.
кроули где ты?
умоляю, ответь
ты мне нужен.
я люблю тебя. больше жизни люблю.
мне жаль за эту тупую ссору, я понял, что был не прав. я просто на эмоциях. я месяц сижу на таблетках поэтому несу бред, дай мне шанс.
Я промотал сообщения вниз, игнорируя режущую боль в груди.
Последние сообщения были о том, что он не спал всю ночь, несмотря на таблетки, что меня нет дома, что он не знает, что ему делать, что он боится за меня.
Что он любит меня.
Я усмехнулся, на тот раз не обращая внимания ещё и на то, что текст плывет из-за влаги в глазах.
Босс писал по поводу того, что это было осознанное решение и все такое.
А дальше, представьте себе, он написал вот что: «если тебе настолько из-за этого плохо, то мы можем все обсудить».
Нет, нечего обсуждать. Поздно обсуждать. Надо было думать, прежде чем делать. Надо было с самого начала спрашивать мое мнение, а не думать, что вы одни тут, блять, самые умные.
Нет, не самые. Хотя бы потому, что вы в своем уме, а я — нет. В этом я выиграл всех вас. Просто обыграл.
Анафема писала о том, что волнуется и мне надо хотя бы, блять, выпить таблетки. Я пролистал весь диалог, хмыкнул и заблокировал телефон. Часа два до меня можно будет дозвониться, а потом… А потом будет так грустно.
Эта мысль заставила меня улыбнуться. Не истерично. Я ощутил настоящую радость от подобной мысли. Что, наконец, им всем будет больно так же, как всегда было больно мне. Они почувствуют то, что чувствовал я всю свою жизнь.
Конечно, я сам виноват и все такое. Мне надо было преодолеть травму. Но давайте, расскажите мне, как я должен был преодолеть пятнадцать лет моей жизни, м, блять? Расскажите мне об этом? Насколько сильным я должен был быть, чтобы забыть это? Может, предложите мне амнезию или лоботомию для этого?
Я не перерос эти травмы, пусть так,
но у меня не было другого пути.
Я вышел из номера и застегнул пальто на все пуговицы. Под вечер было действительно холодно.
***
Я мог бы словить своего Босса, президента, инопланетное существо, но только один человек вводил меня в ужас только одним своим видом. Мой отец. Это было страшно, да, чертовски страшно.
Во мне был транквилизатор, были наркотики, и меня должно было начать плющить или типа того. Но внешне я был спокоен, руки не дрожали, но этот страх был намного глубже. Он был не в нервных окончаниях, не в памяти, не в моем теле или сознании. Он был в воздухе, которым я дышал.
Тряпка, смоченная в растворе хлороформа, всего лишь прием из фильмов. Её надо прижимать пять минут. Долго, скажите Вы? Не тогда, когда у Вас есть пистолет.
Это было два ночи и свет везде был выключен.
Я спокойно залез в чужой дом и даже пахло тут совсем по-другому, не так, как в моих воспоминаниях. Свет был везде выключен, но света фонарей вполне хватало. Да и из-за снега, казалось, ночи были куда светлее.