Кроули уткнулся носом в сгиб его локтя и закрыл глаза. По крайней мере, ему снова удалось убежать от Рождества в объятья теплому солнца и Ричарда. Значит, все было ещё в порядке. Он так думал.
(кроули никогда не был честен)
Последующие пара месяцев Кроули снова вернулся к кошмарам. Нет, в обще принятом понятии этого слова это не было кошмарами. Снился Босс, Анафема, в конце концов, Азирафель. Иногда что-то хорошее, но чаще — Азирафель, который был один в толпе. Он был таким потерянным, и все шли мимо него, кто-то задевал локтями, становился на ноги. А Кроули видел его и понимал, что он искал его. Кроули пытался до него докричаться, но Азирафель его не слышал. Просто стоял в этой толпе безликих холодных одиночек. И он один. Потерянный, поникший, в депрессии.
Иногда Кроули не просыпался вообще, иногда — подскакивал на кровати, иногда — от рук Ричарда. С мокрыми щеками и пересохшими губами. В любом случае, итог был один. Кроули хотелось умереть ещё сильнее.
Он снова записался к психотерапевту, снова утащил Ричарда в отпуск, снова просил пороть его вообще не жалея. В последние разы Ричард стал сдавать в этом хватку и Кроули понимал, что ему этого мало. Надо было больнее. Намного больнее. Резать себя было не вариант — не так уж это больно.
Идти в клуб свингеров-бдсм тоже не хотелось. Ричард не одобрит, а измены это не то, к чему бы мог прибегать Кроули. Потому он просто истязал себя работой. Не ел, не спал, работал. Еще через два месяца все, наконец, спало нет. После таблеток и заботящего Ричарда, конечно, но он вернулся в норму. В более-менее стабильную норму.
А ещё Кроули без устали убеждал себя, что он всё сделал правильно. Он оставил Азирафеля и не дал ему загнуться рядом с ним. А они бы загнулись. Кроули не вылез бы из наркоты и депрессии, остался бы там гнить, и Азирафеля бы за собой утащил. А так он буквально подарил ему шанс на нормальную жизнь.
Иногда у него получалось себя в этом убедить, но чаще это просто было самообманом. По крайней мере у него был Ричард. И он был рядом всегда.
Так прошел ещё год, и Кроули даже удалось вернуться к своему нормальному состоянию. В смысле, оно всегда было более-менее нормальным, но из-за собственных тараканов Кроули могло быть легче или тяжелее.
Двадцать первого декабря в Лос-Анджелесе все ещё не было никакого снега, было солнце. Никакого духа Рождества. Кроули смог наконец спать спокойно. Ровно до того момента, как Ричард не толкнул его в плечо.
Кроули отмахнулся:
— Отвали, дай поспать.
— Просыпайся давай.
— Ага, сам не слезал с меня до трех ночи, а теперь просыпайся. Пошел ты.
Ричард даже не сказал, что, в общем-то, это сам Кроули ему спать не давал. На самом деле Ричард не мог сказать, что у них действительно была настолько активная сексуальная жизнь, но периодами Кроули что-то ударяло в голову, и ему надо было здесь и сейчас. И Ричарду в этот раз повезло, что это было вечером и в их квартире, а не как в прошлый раз — в самолете, когда за одной дверью рабочий персонал, а за другой — их коллеги.
— Босс звонит тебе, давай, раскрывай свои глаза и открывай рот.
— Лучше бы «закрой глаза, открой рот», — продолжал отмахиваться Кроули, желающий спать не смотря на слова о боссе.
— Кроули!
Пошла тяжелая артиллерия. Рука соскользнул по ребрам, а потом Кроули завизжал от щекотки, подскочил на кровати и испуганно обмотался одеялом.
— Давай свой телефон, садист!
Кроули уставился на экран, когда понял, что всё это время он был на связи. Ричард кивнул, мол «ага, думай в следующий раз, прежде чем кричать на половину города о том, какие у тебя сексуальные предпочтения, и что ты предпочитаешь белок на завтрак вместо еды».
Однако не то чтобы Кроули это реально смутило.
— Алло, доброе очень раннее и неприятное утро. Не буду говорить, что по вашей вине, но!..
— Заедь ко мне. Срочно.
—В офис?
—Нет, блять, на дом, как проститутка.
Кроули вспомнил, что его Босс никогда этим не брезговал. Ну, в смысле позвать домой.
— Хорошо.
Кроули скинул и недовольно снова обмотался одеялом по шею и насупился.
— Не хочу на работу, спать хочу.
— Я тоже вчера хотел спать, а не стучаться спиной кровати о стену до трех ночи, однако, ты меня не слушал.
— Ну, давай-давай, попизди, что тебе не понравилось.
Ричард тяжело выдохнул и потер глаза.
— Сделаю тебе кофе.
Кроули склонил голову в бок.
— Нет, я не буду помогать тебе мыться. Я уже одет.
Кроули продолжал смотреть в глаза.
— Откуда в тебе такое либидо? Ты что, обдолбался чем-то?
Кроули все смотрел и смотрел этим своим взглядом, который не принимал отказов. Ричард выдохнул и потянул с того одеяло. Кроули довольно улыбнулся и потащился за ним в ванну.
После неё он уже был куда более сговорчивым.
—Тебя подвезти?
— Не, сам поведу, — ответил Кроули, накидывая на себя рубашку. Ричард смотрел, как тату скрывались за белой тканью. — Нравлюсь, да? — хитро сощурившись, спросил он.
— Блять, представить не можешь, как сильно, — абсолютно правдиво, даже с ноткой восхищения в голосе сказал Ричард.
— Может поцелуешь хотя бы?
— А то тебе поцелуев мало было, — на выдохе сказал Ричарда, однако, встал с кресла, подошел и, обняв за талию, поцеловал. Так, как любил уже сам Ричард. Долго, нежно. Так, будто признавался в любви. — Никому тебя не отдам.
Кроули слабо улыбнулся. Они все ещё были близко, так, что касались носами. В такие моменты, стоя напротив панорамного окна, обласканный солнцем и Ричардом, Кроули казалось, что он действительно любил.
— Даже не верится, что мы с тобой по ошибке встретились, — ладонь проскользнула по гладко выбритой щеке, и Ричард снова чмокнул в губы, на этот раз отдаляясь буквально на несколько миллиметров, чтобы у них была возможность говорить.
— Тебя кто-то из сотрудников Босса мне случной скинул. Они искали посредников и как-то вышли на тебя. Я знал, что ты ни при делах, но у меня был стресс…
— Ага, я помню. Ты минут тридцать говорил.
— А ты даже не боялся. Сидел и слушал. Я тогда подумал, что совсем все плохо, раз даже моим жертвам на меня насрать. Поцелуй меня ещё раз.
Ричард поцеловал. Он всегда его слушался. Не мог не слушаться. Ладонь Кроули соскользнула по чужой шеи, к ключичной ямке, едва видневшейся из не расстегнутой рубашки. Пальцы расстегнули ещё одну пуговицу.
Он едва вздрогнул, когда Ричард плотнее к нему прижался. Ладонь, до этого обнимающая за поясницу, соскользнула вниз. Другая рука с такой неимоверной нежностью оглаживала шею. Вот сукин сын, знает же какие у Кроули самые чувствительные места. Он судорожно выдохнул, прежде чем спуститься губами вниз, расцеловывая шею.
Зазвонил телефон.
— Вот блять, — Кроули устало выдохнул.
Ричард отдалился и понимающе улыбнулся.