Полдня продремала в тени какого-то странного дерева. А что тут не странное? Отчего обе хозяйки так возятся со мной, проявляя почтение, ничем пока не заслуженное? Я могу задать себе ещё с сотню вопросов, толку-то? Остальные полдня учусь у малышки языку.
Посмотрев на мои мучения и послушав непонятные словеса, явно смахивающие на ругань, старая Беата тяжко вздохнула, осенила себя каким-то жестом и решительно направилась в дом. Сэнна сорвалась за ней с протестующим отчаянным криком. Шум, грохот посуды, малышка снова кричит, я рванулась вслед и, только влетев в кухню домишка, осознала себя стоящей без табуреточного «костыля».
Девочка вцепилась в руку бабки, старуха сидит на полу с мученическим видом, но упорно пытается протянуть руку к какому-то мешочку. Что тут за дурдом происходит?
– А ну тихо всем!!! – когда надо, я коня могу на задние копыта посадить криком. – Чего орём? Кто напал? Да оставь ты бабку, горе деревенское!
Оттаскиваем девчонку в сторону за шиворот, поднимаем… Мать твою, держу мелкую паршивку за шиворот, на весу держу… синими когтями. Ёлочкин дрын!
Обрушиваемся на пол мы вдвоём, и обе ошалело разглядываем чешуйчатую по локоть руку, синие когти, Чэн-в-перчатке, мать твою! В горле клокочет невысказанная гневная речёвка, а малышка отползает от меня. Глаза у неё по полтиннику от страха, дрожит, заикается… девчонка в меня ещё и пальчиком тычет, вот и слёзки покатились.
Чёрт бы их всех взял, обе носами в землю валяются! Тут впору самой орать со страху! Да что толку-то? Закрываю глаза, вдох, длинный выдох на четыре такта, вдо-о-ох, вы-ы-ыдох.
Поднимаю обеих хозяек уже человеческими руками, Сэнна покорно отдала бабке мешочек, и теперь обе колдуют над каким-то варевом, я же сижу в полном одиночестве на крыльце и разглядываю собственные руки. Отстраненно разглядываю и размышляю о будущем. Никаких особых чувств не испытываю, даже в слёзы не ударилась – странно. В этом мире самое моё любимое слово «странно», а вовсе не «мать твою», как можно было подумать. Просто сидим, Татьяна Федоровна, и просто созерцаем две человеческие натруженные руки. Человеческие ли?
Информация! Полцарства за сведения об окружающем мире!
– Миа Яна, – тихий голосок за спиной.
– Ну, чего там?
– Миа Яна…
Оу, знакомый подносик с чашкой. Мне это пить? Принюхиваемся, ух ты, не меньше одиннадцати трав сварили. Или запарили? Вкус неплох, тёплый, слегка терпкий напиток.
– Вы меня понимаете, миа Яна?
Чашка выпадает из рук, приехали…
– Магия?
– Магия трав, запретная магия, – Беата садится поодаль на скамью.
Магии мне только не хватает, сейчас эльфы-гномы-дроу-гоблины посыплются из мешка. Обречённо думаю, что на дворе глухое средневековье, слегка разбавленное фарфоровой посудой, и теперь самое время петлю на шею накинуть, дабы не попасть в рабство к здешнему страшилке – барону-графу-виконту с непроизносимым погонялом, явно присутствует тут какой-нибудь Эрик Большая Задница. Вот ведь влипла, одни коготки цвета индиго чего стоят, а уж цвет чешуи…
Передёргиваюсь от непонятного ощущения тяжести в левой руке, самое время валиться в обморок – кожа медленно наливается глубокой синевой, я и Сэнна зачарованно смотрим, как из синих чешуйчатых пальцев медленно-медленно вырастают почти пятисантиметровые когти, одновременно с ними расползаются к вискам глаза, вот это обзор. Сэнна так же медленно-медленно отползает, отталкиваясь ногами, она не кричит, а только тихо скулит, как потерявшийся щенок. Белая, как стенка Беата, похоже, едва не лишилась чувств.
Да кто же я теперь, мать твою?!
Дыхательные упражнения помогают, когти втянулись, кожа обычного цвета, только заметна граница меж локтем и чешуйчатой перчаткой – почти незаметный слой мелких чешуек, неплохо, да? Мало того что провалилась неведомо куда, так я теперь ещё и неведома зверушка.
Оборачиваюсь к своим спасительницам, теперь понятно, отчего у них такая странная реакция на неожиданную гостью из ниоткуда. Слёзы застилают глаза. Я теоретически суровая старуха, но даже для подготовленной психики таких приключений многовато… однако нахожу в себе силы… заверить обеих, что очень благодарна за спасение, лечение… и всё рыдаю взахлеб, вытирая слёзы синими суставчатыми пальцами с явно синей и чешуйчатой морды. Сэнна осторожно прикасается к плечу, и я размеренно дышу, закрыв глаза – вдох, выдох…
Кто бы знал, как противно сознавать себя правой. Эрик Большая Задница наличествует в этих землях и откликается на погоняло «ваше сиятельство», в реале его зовут его граф Син. И этот милый персонаж суть первейшая остроухая сволочь, именуемая не эльфом, как можно бы предположить. Оне велят называть себя «господином Вечности», и вечности с большой буквы.