На душе неприятно скребли кошки. Что-то уж слишком разоткровенничался со своим пленителем, не стоило этого делать. Кто знает, что на уме у Волхва. Он ведь уже и не человек, так, оборотень какой-то. Хотя, с другой стороны, терять нечего. Уже нечего.
Еще раз, оглядев неказистую комнатушку, Северьян забрался с ногами на лавку, прикрылся предусмотрительно положенной в ногах шкурой и закрыл глаза.
— Ну, здравствуй, новый дом, — с усмешкой пробормотал он и моментально заснул.
Глава 4.
В эту ночь Владимиру не спалось. Князь долго ворочался, в полудреме чудились всякие мерзости, стражники с отрубленными головами, синяя змея, затаившаяся под кроватью. От каждого постороннего шороха Владимир дергался, хватался за меч, но снова закрывал глаза, и все начиналось сначала, оскаленные рожи, желтые клыки и еще Ящер знает что. Предчувствия. То, чему так или иначе приходилось верить. Владимир не был Вещим, как его далекий предок Олег, но чуять беду наперед удавалось и ему.
Больше не пытаясь заснуть, он поднялся, встряхнулся, умылся холодной колодезной водой, и смело вышел на крыльцо.
— Не спится, Княже? — Пророкотало рядом что-то большое и хмурое. Владимир дернулся.
— Опять дуришь, медвежья башка, — беззлобно проворчал он. — Аж сердце в пятки ушло. Ну скажи мне, Белоян, как тебе при твоем, гм… твоей… несуразности и неуклюжести удается так тихо подкрадываться? Не будь ты Верховным Волхвом, точно взял бы тебя в сотники. А то и в тысячники.
Белоян ухмыльнулся. Потом посерьезнел.
— Не пойму, что с тобой, Княже. То слова от тебя не дождешься, а тут изливаешься, будто вода в речке бежит. Видать, правы были предки, говоря, чем сквернее на душе, тем сильнее разбалтывается язык. Что с тобой, Князь? Никак беду чуешь?
— Точно. Чую. А тебе откуда известно?
Белоян поперхнулся.
— Ну, мне вообще-то положено знать. Все-таки, какой никакой, а Верховный Волхв.
— Будет что-то.
— Обязательно будет. — Согласился Белоян. — Базилевс не уймется, пока не увидит твою буйную голову на серебряном блюде.
— Не увидит!
Белоян остановил его жестом.
— У нас и другие дела есть. Ты же знаешь, каково сейчас на границах. Все давят, норовят куш урвать. А тут еще и свои ополчились.
Владимир нахмурил брови.
— Снова древляне?
Волхв кивнул.
— Они самые. Дань платить отказываются, наших послов в шею прогнали. На тебя, княже, бочку катят.
— Так надо кинуть на них войско и дело с концом!
Белоян криво улыбнулся, обнажив кошмарные клыки.
— Кого посылать, Княже? Своих на своих же? И так на границе покоя нет. Спасибо тысячникам Илье да Добрыне, что держат еще заслоны. А печенегов посылать — себе дороже. Они же, как звери, набросятся, камня на камне не оставят.
Владимир сокрушенно обхватил голову.
— Ты как всегда прав, Белоян. Не хватает мне твоей мудрости.
— Ничего, ты еще остепенишься, станешь хорошим правителем. Кровь молодецкая не унялась, да это и к лучшему, конечно. Мудрость, она с годами приходит.
— Так что же делать нам?
Белоян прищурился.
— Не забыл еще нашего пленника, княже?
— Как же, — заскрипел зубами Князь, — помню.
— Он-то и решит наши проблемы.
— Неужели все может уладить один человек?
Верховный почесал затылок.
— Надеюсь, что сможет. Ты ведь еще помнишь, как мы расправились с первым предводителем мятежников?
Князь хмыкнул.
— Как же не помнить. Четвертовали его на глазах честного люда. Так сразу все бунтари поутихли.
— Сейчас так не получится. Народ уже на взводе. Если снова творить открытый безпредел, можно нажить себе серьезного врага.
— Тогда как?
— Убийство. Убийство исподтишка. Не слишком честно, но эффективно.
— Значит, у бунтарей снова появился предводитель?
— Да. Выходец из простого люда, звать Данилой. Брат казненного заговорщика. Искоростень снова гудит, как пчелиный улей.
— Ага, крепкие семейные узы. Что ж, тем лучше. Нет там у него случаем, иных родственников?
— Усмехнулся Владимир.
— Нет. Теперь главное убить бунтаря, и тогда рухнет вся основа. Одно плохо, княгиня Огневица поддерживает бунтовщиков. Но народ, как стадо буйволов. По одиночке любой волк завалить может. А против целого стада и стая волков не устоит. А уж если у стада и вожак есть… Я думаю, княгиня Огневица откажется от союза с бунтовщиками, если…
— Не продолжай. Без тебя понял. Только не просто это будет — умертвить главаря. Древляне вышли из подчинения. Стольный град, сиречь Искоростень стал похож на неприступную крепость, не всякое войско одолеет. У них свои законы, да и чужаков не слишком жалуют. Сможет ли убийца туда проникнуть?
Белоян тихо зарычал. Князь дернулся, но, приглядевшись, заметил, что Волхв попросту смеется.
— Князь, неужели ты сомневаешься в способностях Следящего?
— Следящего? А у него что, имени нормального нет?
— У них не принято называть имена врагам. — Тихо сказал Волхв, сменив тон.
— У них? — Переспросил князь. — У кого это, у них?
Волхв дернул плечами.
— Я не бог, княже. Могу лишь предположить. Судя по повадкам, он учился у степняка. Погляди на его движения, короткие взгляды… А смеюсь я потому, что ты говоришь как глупый отрок. Неужели забыл историю в собственном тереме?
Владимир осекся. Бойню в тереме он помнил хорошо. Пришлось сменить всю челядь, ибо прежняя годилась разве что на корм свиньям.
— Волхв, нас от древлян отделяет лишь Киянский лес, но пройти его может не каждый. Кругом болота, нечисть еще не всю повывели. Да и идти там не день и не два.
— Я думаю, он справится, — прошептал Белоян. — Вернее сказать, я уверен в удаче.
Князь дернулся.
— Я не верю в удачу. Я приемлю лишь успех.
Проснулся Северьян от тихого смеха над головой. Осторожно приоткрыл глаза. Над ним склонились две молодые девахи, с интересом разглядывая непонятного гостя. Дородные, в теле, голубые глаза смотрят насмешливо, на пухлых губах улыбки, белые, как жемчуг зубы так и сверкают.
— Смотри, — шептала одна другой, — вроде похож на русича…