Базилевс сидел у себя в башне. Отсюда весь Царьград был виден как на ладони. Даже его замок маячил где-то внизу, куда ему до невероятных высот башни магов. И как только ее не разрушили приверженцы новой веры, отрицающие всякое колдовство.
Владыка с удовольствием пригубил терпкое, чужеземное вино, знак признательности какого-то правителя. Этих королевств нынче развелось, как грязи. И все молодые, наглые, норовят урвать свой кусок. Но они глупы, потому что еще не научились увиливать и хитрить. Прут на рожон, и бьют в лоб. Нет бы исподтишка, сзади. Так ведь рвут на груди рубахи, лезут в равный бой… Они не выживут, вымрут, потому что будущее за Царьградом. Базилевс уже понял, что главный противник империи — молодое Росское княжество. Раньше ведь он и внимания не обратил небось на разговоры о каком-то Владимире, гладиаторе, сбежавшем из Царьграда. Человеке, который вместе с русским упорством освоил и многие способы ведения скрытой войны. Только все равно его можно сломать. Все еще верит в глупые идеи о чести, совести… Варварские понятия, не достойные цивилизации. Ничего, не все еще потеряно. Вернее, все только начинается.
Владыка все еще выглядел бледно, и передвигался при помощи посоха, но жизненная сила возвращалась, возвращалась очень быстро. Он даже был благодарен Северьяну за уничтожение амулета. Слишком уж многого требовал этот чертов камень, хотел забрать все а взамен давал лишь часть. Но поймать убийцу все равно необходимо. Владыка и подумать не мог, что один человек может быть так опасен. Всего лишь чужеземец, а вреда от него больше, чем от целого легиона наемников.
Как бы то ни было, но Базилевс не сидел без дела. Рано утром он послал вести сразу десяти сильнейшим магам. Предстояло встретиться со всеми… Он не сомневался, что сумеет договориться. Все они желают стереть Росское княжество с лица земли. И присоединятся к Царьграду, обязательно присоединятся. Не удалось с Белокамнем, удастся по-иному. Важен не процесс, а результат. Победителей все равно не судят. К их ногам кидают цветы, им поют гимны…
Базилевс сладко зажмурился. Ему вдруг показалось, что мечты уже осуществились и он, во главе великой империи, империи, которой нет начала и конца. Видение было настолько реальным, что Владыка не выдержал, перед глазами помутнело. С трудом добрался до кровати, лег, тяжело вздохнул. Нет, это все потом, сначала надо просто прийти в себя, собраться с силами. Негоже представать перед сильными мира сего в таком виде.
Сторожевые башни возвышались кошмарными исполинами-драконами. И факелы в руках недремлющих стражей были похожи на жуткие, яростные зрачки. Северьян проскочил под стеной, замер в ожидании. Из отрытых ворот вышла шумная, галдящая ватага стражников. Ромеи двинулись к причалу, не переставая смеяться и шуметь. Северьян воспользовался этим, быстро шмыгнул в центральные ворота. Сразу узнал знакомые дома Жидовского квартала. Славянский совсем рядом надо лишь проскользнуть мимо тех заграждений, пересечь площадь, и…
— Стой на месте, убийца!
Со всех сторон вспыхнули факелы, из укрытий сыпали стражники, все в тяжелой броне, латы блестят при свете яростных огней. В руках ромеев арбалеты и метательные дротики. К мечам даже не прикоснулись, надеясь пригвоздить чужеземца, превратить в дурного ежа. Северьян затравленно оглянулся. Взяли кольцом, не вырваться. Так вот почему на причале было так тихо! Его заманивали. Выследили и приглашали добровольно зайти в приготовленную ловушку. И он пришел, глупец, во второй раз клюнул на ту же наживку.
Круг медленно сжимали. Северьян напрягся, внутренне слыша, как натягиваются и скрипят арбалеты, и болты, злобные, уже норовят сорваться, впиться в человеческую плоть. Северьян отчаянно зажмурился. И почему он не маг? Сейчас бы прочитал заклятие да и унесся прочь отсюда, подальше. Как можно дальше…
Он не успел додумать. Хлесткая волна воздуха ударила по лицу, закружило, завертело. Показалось, что руки выворачивает из суставов, жилы действительно напряглись. Рана отозвалась новой волной боли. Северьян закричал, и это был вопль обреченного, смерть была такой явственной и реальной, что он уже и не сомневался. Слишком много было шансов. Слишком долго ходила костлявая вокруг да около. Перед глазами все закружилось, вспыхнуло мириадами цветов. Затем наступила бесконечная, первозданная мгла, такая мягкая и зовущая, что Северьян поспешил в нее окунуться.
Данила проснулся от жуткого холода. Еще не зарделось на небе солнце, все, кроме нескольких сторожей из числа наемников спали. Храпел и Сереборг, сладко, положив под голову локоть. Довольный, аж слюни пускает. Ну еще бы, шкура-то теплая, не чета холщовой рубахе. Данила фыркнул, поднялся, размял кости. Ночные сторожа недоброжелательно покосились на него, недовольно поморщились, отвернулись. Видимо, считают одним из нанимателей. Эх, зря Сереборг с ними связался. Такие не привыкли зарабатывать на жизнь честным трудом. Вот устраивать засады на дороге да грабить, это по их части.
Хвороста еще осталось достаточно. Данила долго возился, но все же развел костер и сидел, нежился, подставляя замерзшие кисти веселому задорному пламени. Достал из сумки баклажку с водой, сделал несколько глотков, зажмурился. Вода была холодная, будто ключевая. И не чувствовалась прелость и затхлость. Хоть какая-то от холода польза, — решил он, пряча баклажку обратно.
Вскоре проснулся Сереборг. Сладко зевнул, потянулся.
— Если ты так же дерешься, как спишь, не хотел бы сойтись с тобой в бою, — усмехнулся Данила, подбрасывая ветки в огонь.
— Это что! Дерусь я еще лучше чем сплю! — Весело ответил Сереборг. В их сторону устремились сразу десять пар глаз. У каждого читалась откровенная ненависть.