Хозяина явки с двумя малолетними детьми разведчики обнаружили в подполе пятого от края деревни дома, самого большого дома, в котором разместилось большинство карателей черного взвода. К дому был пристроен сарай. Через сарай разведчики проникли в сени, а уж потом в дом. Но прежде наткнулись на тело истерзанной женщины в сарае. Мертвое тело было обезображено.
Колосов с Ахметовым пробирались в дом первыми. Наткнулись сначала на отрубленную руку.
Рука маленькая, почти детская.
Разведчики глянули в сторону. На сено, совсем рядом, лежало тело мертвой женщины без руки.
Разведчики увидели вспоротый живот.
Груди у женщины оказались отрезанными.
Колосов сильно сжал плечо Ахметова, призывая подчиненного держаться, не выдать себя до срока.
В сенях, на табуретке, дремал часовой.
Старшина упокоил часового одним ударом.
Дал знак Кузьмицкому, Асмолову.
Те тоже пробирались через сарай. Видели то же, что и старшина с Ахметовым. Колосов понял это по дыханию разведчиков. По тому, как оба торопились добраться до карателей в доме. Колосову пришлось отгородить их плечом от входной двери.
Тихо-тихо старшина приоткрыл дверь.
В нос ударило винным перегаром.
Каратели спали.
Кончили их разведчики в один миг.
Обратили внимание на тяжеленный кованый сундук, что стоял почти у двери, загораживая проход.
Обнаружили лаз в подпол. Открыли его. «Выходи, кто есть!» — приказал старшина.
В ответ раздался плач.
Юркий Асмолов нырнул в подпол. Подал мальчишку лет семи. Потом еще одного, поменьше. Оба мальчика в лохмотьях, их лица перемазаны землей.
Вылез отец мальчишек. Тоже плачущий, тоже в земле. Он прихрамывал на правую ногу, был худ, небрит, подавлен и растерян. Чуть было не лишился чувств, когда увидел командира взвода карателей, лейтенанта, эсэсовца, Альберта Рисса, как назвал его тот дозорный, которого допрашивали разведчики. Этого эсэсовца приволок Козлов. Бывший шахтер волок карателя в буквальном смысле, поскольку идти тот не хотел. Саша для порядка врезал эсэсовцу, врезал так, что тот лишился чувств, Козлов схватил лейтенанта за ногу да так и втащил его в дом, где уже собрались все разведчики, кроме Симагина и Веденеева, которые охраняли входы в деревню.
Хозяин явки говорить не мог. Он пытался что-то объяснить разведчикам, произносил какие-то слова, но понять его было невозможно.
На вопросы Речкина немец не отвечал.
Козлов схватил карателя, приволок в исподнем.
Эсэсовец потребовал, чтобы ему принесли его форму.
Разведчики видели труп изуродованной женщины, побывали в доме, где лежали трупы зарезанных карателями жителей деревни, включая малолетних детей. Им странно было видеть теперь немца живым.
Козлов еще раз врезал эсэсовцу.
Речкин выдержан. Но и он сорвался. «Форму тебе? Сдохнешь и так, сучий потрох!» — произнес лейтенант.
Подступил Асмолов. В руках — нож.
Подступили остальные ребята. В глазах и боль, и гнев. И боль, и гнев переплавились. Глаза смотрели и жгли.
Каратель понял, что сейчас он будет растерзан.
Сдался.
Стал похож на загнанную в угол крысу. На морде злоба, ненависть, страх. Страха более всего.
Показал следующее.
Немцы перехватили связного, тот выдал явку в Горянке, день, когда должны были появиться разведчики. Каратели опасались спугнуть разведчиков, поэтому акцию в деревне проводили без излишнего шума. Акция — это по-немецки. По-нашему выходило, и разведчики стали тому свидетелями, что всех без исключения жителей каратели зарезали. Жену хозяина явки истязали на глазах мужа. В живых оставили до того, как появятся и будут перехвачены разведчики. Надеялись взять разведчиков живыми.
Мало-помалу заговорил хозяин явки. Речь его становилась более связной. Сообщил главное — тайник цел. Этот факт означал, что рисковали разведчики не напрасно.
В деревне не задержались. Управились с похоронами и пошли.
Несли на себе детей хозяина явки.
На второй день пути разбрелись. На случай провала у хозяина явки был схрон. Туда он и отправился со своими мальчишками.
Колосов предупредил разведчиков, чтобы на подходе к хутору они были особо внимательны, мало ли что могло случиться. Проводника теперь нет, им во всем на себя полагаться приходится.
Ахметов и Рябов ушли к хутору.
Старшина выждал десять минут, тронул поводья, конь тихо побрел по дну реки.
На подходе к откосу, от которого, по словам Саши Галкина, до домов оставалось метров триста, не больше, группа остановилась.