— Спасибо.
Секундное наваждение схлынуло. Я виновато посмотрела на лужу: вот и горничной создала лишние хлопоты.
— Приберешься?
— Да. Конечно.
Кина ушла за тряпкой.
Руки все еще тряслись, когда я подняла чашку, ополоснула (выплеснув в горшок с фикусом в углу) и снова налила воды. Тщательно отмерила дозу. Три капли. Этого достаточно. Пока достаточно.
***
— Вы выбрали цвет? Или вам нужно еще время на раздумья?
Главный портной, сдавалось, был готов дожидаться моего решения до Второго Пришествия (надеюсь, не скорого, хотя как знать, учитывая планы одной среброкосой леди). Но за тщательно отмерянным почтением мне чудилась снисходительность: юная девица не может выбрать из пары нарядов, а честным драконам приходится выполнять двойную работу, и если бы эсса только согласилась положиться на чужой опыт, ее, несомненно, удовлетворил результат. Удивительное дело, мне ведь почти безразлично, какую одежду носить, но внутреннее упрямство не позволяло уступить чужому «как лучше». Не сегодня, по крайней мере.
Павайка, вольготно устроившись на диванчике, вместе с матерью лениво разглядывала образцы кружев. Мое появление девчонка встретила настороженно: за открытое оскорбление эссы не похвалят ни старшие родичи, ни кузен Исхард. Но поняв, что я не собираюсь предавать огласке случившееся в купальне, успокоилась.
Почему ее нелепые обвинения вообще меня зацепили? Какое мне дело до слов птенца? Какое мне дело до кого бы то ни было в Северном Пределе?! Друзей тут не найти, а заискивать перед недоброжелателями — напрасно распылять силы.
Драконы ждали. Я снова обошла замерших портняжных големов, рассматривая демонстрируемые ими платья.
Строгое снежное сукно или дерзкий огненный шелк? Солнце, песок, огонь — традиционные цвета Южного Предела. Белый, серебряный, черный — траур северного. Юг и Север — невозможно разные и далекие друг от друга. Насколько должна быть могущественна сила, что объединит их? Либо это иллюзия, и хрупкий теплолюбивый цветок напрасно мечтает зацвести в краю метелей?
Я закрыла глаза, невольно вспоминая бал моего совершеннолетия. Как притягивал взгляды белоснежный мундир Исхарда посреди охры и осенних листьев Храма Целительниц. Рыжий огонь, зажженный в ледяном дворце Альтэссы Аратая, будет выделяться не меньше.
Харатэль назвала меня символом грядущего, знаменем надежды. Но я не могу и… не хочу быть символом. Это слишком тяжелая ноша. Неподъемная для той, что должна скоро навсегда исчезнуть.
Раствориться как снег по весне.
Снег… Тополиный пух — снег кресника.
— Эсса, вы решили? — осторожно поторопили меня.
— Да. Белое.
— Отлично, — Нихамада украдкой махнула портному, чтобы тот уносил наряды, пока я не передумала, и мучительный процесс выбора не растянулся еще часа на два. — Осталось определиться с сопровождением. Девушке твоего положения и происхождения попросту неприлично появляться на балу в одиночестве.
— Со мной будет Исхард, разве нет?
Судя по сообщениям курирующей его целительницы, эсса почти оправился и на днях должен вернуться домой.
— До тех пор, пока брачные церемонии не соблюдены, Исхард не считается твоим опек… родственником, — пояснила Нихамада с видом, что уж такие элементарные вещи полагается знать каждой. — Появление с ним одним будет выглядеть излишне дерзко.
Очередная замороченная традиция северного клана? Сколько еще навязанных негласными правилами, а потому «исключительно важных» мелочей я должна учитывать на каждом своем шагу?
— Несовершеннолетних или едва окрылившихся девушек обычно сопровождает старший брат, или отец, или иной близкий член семьи, — продолжала леди Иньлэрт. — Но принимая во внимание ваш статус, эсса, вполне допустимо, если вы возьмете компаньонку. Когтя, например.
Разбирающаяся в тонкостях этикета Лоретта прекрасно подошла бы на озвученную роль: небось поэтому Харатэль и включила женщину в мой ближний круг. Проблема в том, что когтей у меня больше не было.
— Лоретта… занята. Ей срочно потребовалось отправиться в Южный Храм, и до новогоднего бала она не вернется.
— Вы могли бы пригласить подругу.
Я покачала головой. В детстве я предпочитала проводить время с Крисом и Аликом, нежели с дочерями служанок или благовоспитанными ровесницами из верховных родов.
В Южном Храме тоже не сложилось. Дружить с обычными людьми было опасно разоблачением, с немногочисленными девушками-драконами — страшно, а временами — мерзко. Мне претили злые шутки над «неодаренными», которыми развлекались Нешера и собравшаяся вокруг нее компания «избранных», и я искренне радовалась, когда наставники устроили зарвавшимся девчонкам показательную взбучку. Я инстинктивно не верила раболепным предложениям дружбы от Тапиры и Соары, ища в них подвох. Одна Каданэра неожиданно вспомнилась с теплотой: импульсивная и честная, она, как и Галактия, говорила то, что думает, в лицо. Жаль, тогда я не умела ценить искренность.