Я села, подтянув колени к груди. Костер уже догорал, и я подкинула в него еще несколько поленьев. Пламя тут же охватило сухую кору, затрещали веселые искры.
С тоской я вспоминала, как еще несколько недель назад вот так же сидела у костра со своими друзьями. Несмотря на то, что нам, Избранным, как нас называли в храме, было запрещено покидать святые стены, я частенько нарушала это правило.
Не знаю, как остальные, мы мало общались друг с другом, но я до последнего жаждала испытать все прелести жизни. Понимая, что от меня зависит судьба тех, кого я люблю, что я не имею права отказаться от приготовленной мне участи, я никогда серьезно не задумывалась о побеге. Более того, нам с детства внушали мысль, что мы на самом деле Избранные и стоим выше всех остальных, ибо нам дарован шанс гарантировать защиту нашего Мира. Я отчасти верила в это, а потому, хоть и мечтала, но никогда всерьез не пыталась сбежать. Бывало, что ночами я сбегала из своей скромной комнатушки вместе с деревенскими ребятами. Мы проводили ночи под открытым небом, рассказывая друг другу страшные истории в свете костра, старые сказки, делились своими мечтами. Мы всегда с нетерпением ждали начала покоса, чтобы кататься со стогов сена. Эта забава из года в год была для нас чем-то особым. Любимым ритуалом, главное в котором – было не попасться старшим.
Ребята моего возраста в деревнях и селах, как правило, уже имели свои семьи, свой дом, но мне судьбой было уготовано совершенно другое и периодически тайком выбираясь в гости к давним знакомым, я тихо завидовала их счастью. Нередко их сочувствующие взгляды еще сильнее расстраивали меня, но никогда я не подавала вида. Всегда улыбалась им. Всегда успокаивала, говоря им о том, что это мой долг и прося их всех не печалиться, после того, как свершиться ритуал.
Те же, кто был помладше и с кем я проводила основную часть своего времени, благо на вид я всегда казалась младше своего истинного возраста, всегда видели во мне хорошего друга. Мальчишки никогда не обращались со мной как с девчонкой, а вели себя со мной, как с равной. Однако и среди них я редко забывала о том, что мне было приготовлено.
Моя миссия всегда казалась мне чем-то особым. Думая о том, что принося себя в жертву, я делаю великое дело на благо Мира, я могла жить дальше и не так сильно бояться своей участи.
А что оказалось в итоге? Никакой великой миссии. Все мы, те, кто жили в моем мире, оказались одурачены одним… Да мне даже слова не подобрать. Самаэль.
Я посмотрела на него со злостью, желая ему пережить все то, что он принес другим. Желая, чтобы он почувствовал на своей собственной шкуре, что значит боль. Не физическая, у душевная. Я не понимала и не хотела понимать, как чужая боль может приносить наслаждение. Хотя, ведь он не человек и никогда не был им. Он – отродье Ада.
— От тебя так и воняет страхом и злобой, как от низших во время казни. – Его голос прервал мои размышления. Я встрепенулась. Искоса взглянула на него, не удостоив ответом. Затем снова вернулась к созерцанию огня.
Самаэль склонился вперед, протягивая руки к огню. Я злорадно приняла на заметку, что похоже он все же мерзнет. Что же, Великий Демон, Хранитель Пятого неба, поддается обычному холоду. Я вновь не смогла сдержать улыбку.
— Ты снова смеешься надо мной, смертная? Не забывай, я может и утратил большую часть своей силы, но все же могу заставить тебя пострадать, так что в твоих же интересах вести себя прилично. – Голос его звучал угрожающе. Ему явно было совсем не по себе, зная, что сейчас он слаб, как никогда. И это понимание раздражало его и заставляло находиться в постоянном напряжении.
Я же, выслушав его рекомендацию несколько опешила. С ненавистью посмотрев на него я зашипела в ответ:
— Только попробуй тронуть меня. – Возможно, это звучало слишком самонадеянно. И лишь после того, как я произнесла это вслух, поняла. Что мне нечего ему противопоставить, нечем пригрозить. Если я не пойду с ним добровольно, он может просто взять меня в охапку и закинуть на плечо. Но тут, сознание услужливо подкинуло мне нужные слова. – И я не сойду с этого места, не говоря уж о том, что бы добровольно согласиться на ритуал.
Самаэль снова ничем не выдал своей реакции, лишь продолжал сверлить меня своими синими глазищами. И я уже видела в них, с каким удовольствием в своих мечтах он рвет меня на части.
Но все равно я почувствовала за собой еще одну маленькую победу. Только теперь я осознала, что ему действительно нужно мое добровольное согласие.
Демон вновь откинулся назад, перевел усталый взгляд на небо. На миг мне показалось, что в этом его жесте скользнуло что-то человеческое. Но в ту же секунду и мысленно пнула себя. Эта моя дурацкая привычка даже в самых плохих людях искать что-то хорошее, в данном случае не имеет смысла. Ведь Самаэль – не человек. И в нем нет ровным счетом ничего человеческого, кроме, может быть, внешнего вида.